исполнить цепочку-на главную в кубрик-на 1 стр.
  • главная
  • астрономия
  • гидрометеорология
  • имена на карте
  • судомоделизм
  • навигация
  • устройство НК
  • памятники
  • морпесни
  • морпрактика
  • протокол
  • сокровищница
  • флаги
  • семафор
  • традиции
  • морвузы
  • форум
  • новости флота
  • новости сайта
  • кают-компания





  •  

    Села, IX век

     

    Александр Альбов

    Олег Красницкий

     

     

     

    В те давние времена Скандинавия еще не представляла собой три самостоятельных государства, но племя скандинавов, некогда единое, фактически уже разделилось на три народа – норвежцев, шведов и датчан. Появилась родовая знать – ярлы, завладевшие распаханными клочками земли, а из них стали выделяться и правители высшего уровня – конунги, то есть короли, предвестники государственности. Неустойчивость королевской власти позволяла ярлам вести независимую от конунга жизнь. И сообщество людей, не так давно равных по положению и живших единой общиной, раскололось на классы – беднейший слой простых поселенцев, промежуточный слой людей «из хороших семей» и родовую знать, включая конунгов.

    Еще одной трещиной, расколовшей патриархальный уклад, стала береговая черта, разделявшая сушу и море. Как ни скудна была земля, как ни бедны были скандинавы, морская торговля с другими народами существовала у них с давних времен. Торговали шкурами, мехами, железной рудой, выменивали на них хлеб, вино, ремесленный инструмент, украшения. Торговля привлекла внимание скандинавов  к странам, где самое необходимое для них было в избытке, в то время как сами они из-за сурового климата и нехватки пахотных земель жили под постоянной угрозой голода.

    Выход они увидели в расширении морской торговли, а при случае и неприкрытом грабеже тех, с кем торговали. Последнее было наиболее привлекательным, поскольку давало возможность быстро разбогатеть. В то время как основная часть скандинавов продолжала мирный труд на суше, все больше появлялось таких, кто добровольно оставлял привычную жизнь землепашца, скотовода, охотника, рыбака и уходил в море для разбоя. Главным образом это был простой народ, не видевший выхода из нужды. Уходили в море в поисках легкой добычи и многие феодалы, уклонявшиеся от вассальной зависимости и лелеявшие мечту самим стать морскими конунгами.  

    Родовую знать с обедневшим простым народом, объединенную в боевые дружины жаждой наживы, и стали называть детьми заливов – викингами. Плавали они в основном вдоль берегов, подстерегая добычу в проливах, заливах и небольших бухтах, но преследовать ее могли долго и далеко в открытом море.

    Викинги испытывали к своим судам особую любовь, считая их вторым домом, и не жалели средств для их украшения. Нос легких и  быстроходных судов викингов для устрашения врага и защиты от злых духов украшали вырезанной из дерева головой дракона или змеи, за что по всей Европе эти корабли получили соответствующие прозвища – дракар, то есть корабль-дракон, и снекар, корабль-змей. Паруса шили из самого прочного и красивого материала ярких расцветок, нос и корму покрывали сверкающими на солнце медными листами, иногда в виде чешуи. Викинги умели хорошо управлять парусом, уменьшая или увеличивая его площадь в зависимости от погоды, а также придавая ему такой угол, чтобы судно могло лавировать – идти круче к ветру.

    Команды кораблей набирали ярлы. Главными требованиями были отчаянная храбрость в бою и передача всего добытого в общее достояние, которое потом подлежало справедливому дележу. Кроме того, священным долгом каждого викинга было отомстить за погибшего товарища. Трусость в бою, воровство или утаивание добычи карались изгнанием из дружины.

    Викинги с презрением относились к оседлым скандинавам, а те, в свою очередь, недолюбливали викингов, не доверяли им, боялись их. Эта глубокая нравственная трещина, превратившаяся со временем в пропасть, прошла и по судьбам людей, о которых пойдет этот рассказ.

    Норвежским конунгом в IX веке был толстяк Коллес – славный малый, весельчак и балагур, к тому же скальд – мастер выражать свои мысли в стихотворной форме. Однажды он вступил в поэтическую дуэль даже с простым рыбаком, также умевшим лихо рифмовать строки. Конунг не обременял себя заботами о благе народа или иными государственными делами, образ жизни по тем временам вел спокойный – проводил все время в нескончаемых охотах и пирах, часто наведывался к знатным ярлам, каким и сам был не так давно.

     

    С некоторых пор, однако, похвальба ярлов богатой добычей, захваченной в морских стычках и набегах на чужие земли, заставила и его задуматься. Ярлы все богатели и богатели, а он, давая пиры, все беднел. Не пристало королю уступать своим подданным в богатстве.  И, однажды, Коллес решился.  Попрощавшись с женой Селой, которую он нежно любил, и одиннадцатилетним сыном Оло, король собрал дружину и отправился на своем лучшем корабле в поход. Вернулся он поздней осенью, действительно с богатой добычей, а весной следующего года опять ушел в море. С того времени Села стала замечать, что муж ее сильно изменился. Он все реже шутил и улыбался, а словоохотливость его стала выражаться в бесконечных рассказах о сражениях и наживе, наживе, наживе.

    Надо сказать, что Коллес старался не ронять своего достоинства и не опускался до уровня простых морских грабителей. Встретив в море чужой корабль, он пускал в ход свое поэтическое красноречие и начинал в стихах поносить команду чужаков и их хозяина до тех пор, пока те не решались отомстить за оскорбления. Этого-то как раз и ждал Коллес. Корабли сваливались на абордаж, и его дружина, хорошо вооруженная и подготовленная к такому бою, легко овладевала очередным трофеем.

    Корабль Коллеса резво шел с попутным ветром к родному дому. Сам конунг полулежал на шкуре, разостланной на корме под навесом, предавшись приятным воспоминаниям. Ах, какой это был славный поход! Сколько всякого добра удалось в нем захватить! Сначала они совершили рейд на острова Ферояр – Фарерские, что означало «овечьи». С давних пор там пасли огромные стада овец ирландские поселенцы. Как смешон был правитель главного острова, вышедший со своей свитой на берег, к самому их кораблю, чтобы узнать, кто и с какой целью прибыл. Воины Коллеса мгновенно окружили их и перебили всех до одного, после чего спокойно и деловито разграбили селение, убивая сопротивлявшихся. Правда, много добычи здесь захватить не удалось, поселенцы и сами жили бедно.

    Зато набег на землю Эрин, саму Ирландию, превзошел все ожидания Коллеса. И здесь появление невиданного ранее большого корабля вызвало большой интерес, и жители, собравшись на берегу, с нетерпением ожидали удовлетворения своего любопытства. Но как только корабль подошел к берегу, из него выскочили воины и стали безжалостно рубить безоружных людей налево и направо, без разбора. А затем начался повальный грабеж домов. Когда все, что представляло хоть какую-то ценность, включая и церковную утварь, было вытащено наружу, огонь заплясал по крышам зданий.  

    Из сладкой полудремы Коллеса вывел голос Хелго, его оруженосца, верного помощника и советчика:

    – Господин, впереди открылся остров. В этом укромном местечке неплохо было бы отдохнуть и разделить добычу.

    – Да, ты прав. Скажи кормчему, чтобы держал на этот остров. Про себя же он витиевато выругался в адрес «военной демократии»: Хелго напомнил ему, что по обычаям викингов он получал лишь половину добычи. Вторую половину предстояло поровну разделить команде корабля.

    Остров представлял собой холмистый участок суши, заросший густым лесом и круто обрывающийся местами в море, отделенный от материка широким проливом. Не впервой доводилось Коллесу останавливаться на нем по пути к дому. Пока команда переносила на берег острова награбленное добро и съестные припасы, Коллес отвел в сторону Хелго, вынул из-за пазухи крест и сказал:

    – Отнеси это в мой тайник на дальнем конце острова, да смотри, помалкивай об этой вещице.

    Хелго поклонился и молча удалился. Этот массивный серебряный крест, украшенный драгоценными камнями, Коллес  снял с шеи убитого им священника, и ему не хотелось отдавать его на раздел добычи.

    Коллес  подумал, что надо бы выставить охрану хотя бы вокруг лужайки, уже наполнившейся многоголосым гулом приступивших к дележу викингов, но потом махнул рукой – кто же из них устоит против соблазна самому участвовать в дележе?

    Наконец, процедура не без обычных для такого дела ругани и мелких стычек, подошла к концу, и викинги уселись пировать, празднуя близкое окончание удачного похода. В центре лужайки восседал сам Коллес,  благосклонно выслушивая хвалебные речи своих воинов.

     

    * * *

     

    В это время ютландский ярл Хорвендил тоже сидел на корме своего корабля и тихо стонал. Рана в боку хоть и не была глубокой, но давала о себе знать при каждом взмахе качающегося на волнах судна. Он проклинал всех и вся за этот поход к берегам Англии, который так много обещал и так плохо кончился для него и для его доброго приятеля ярла Лодброга. Хорвендил от надежных людей знал о распрях и междоусобицах кланов местного населения и был уверен, что не встретит никакого организованного сопротивления с их стороны. Однако, вопреки ожиданиям, его набег на побережье Корнуэльса был успешно отражен немногочисленным войском Экберта, короля Уэссекса. Лодброг со своими людьми угодил в засаду и попал в плен. По рассказам пастухов, его долго пытали, а потом бросили в яму с ядовитыми змеями. Да что уж говорить, и сам Хорвендил едва унес ноги. С тех пор уже много дней он рыскал по морю в надежде захватить хоть какую-нибудь добычу.  

    От грустных воспоминаний его отвлек голос впередсмотрящего. На большом острове, к которому они отправлялись на отдых, тот заметил дым, поднимающийся над зарослями. Хорвендил приказал команде вооружиться и тихо подойти к острову. На берегу он выстроил своих воинов цепью и знаком указал направление движения – на дым и уже слышимые в чаще голоса. Спустя некоторое время он раздвинул ветви и увидел поляну, на которой беззаботно пировал Коллес. На костре жарилось мясо, а вокруг сидели и лежали викинги.

    Запах вкусного мяса долетал до Хорвендила, но он не спешил. Наученный горьким опытом, он хотел действовать наверняка. Он пересчитал пирующих воинов, получилось около сорока. Силы примерно равные. Но и полагаться на неожиданность Хорвендил не стал, продолжая выжидать. Вскоре голоса наевшихся до отвала викингов стали понемногу умолкать, и это был верный признак того, что сытые желудки уже заставляют их глаза слипаться в послеобеденной дреме. Вот тут-то он и дал сигнал к атаке.

    – Даны! Выкрикнул кто-то из викингов, но атака была столь стремительной, что большинство из них не успело даже подняться с земли. Хорвендил и его люди рубили сидевших и лежавших до тех пор, пока не смолк последний стон умирающего. Опасаясь, что к перебитым викингам может прийти подкрепление, они быстро погрузили разложенное на поляне добро в свой корабль и поспешили отплыть.

    Хорвендил вернулся домой в хорошем настроении – он привез добычу, и немалую. Вечером, как обычно, он устроил пир, во время которого его воины наперебой похвалялись своей доблестью и возносили хвалу ему, Хорвендилу. Мало-помалу Хорвендил начал забывать и о своей ране, и о жестоком поражении, которое нанес ему Эгберт. Но тут он заметил среди улыбающихся самодовольных физиономий своих людей одно хмурое лицо. Это был Хюд, колдун и жрец бога Тора.

    – Что же ты не веселишься Хюд, ведь я сегодня принес богатые дары громовержцу Тору? – спросил он.

    – Зря ты напал на Коллеса, Хорвендил, тебе суждено погибнуть именно от его меча.

    – Чепуха, я своими руками убил Коллеса на острове и могу тебя уверить, что мертвецов мертвее его не бывает.

     

    * * *

     

    Оруженосец Хелго вернулся на лужайку к самому концу кровавой расправы, когда даны добивали раненых. Он из кустов наблюдал, как те переносили на свой корабль отбитое у норвегов добро, поспешно зацепили канатом с кошкой на конце корабль Коллеса и увели за собой. 

     

    Не спеша обошел он место бойни, отыскал труп Коллеса и вынул из его еще теплой руки меч, поклявшись отомстить Хорвендилу любой ценой. Потом он насыпал собственным шлемом курган над телами своих товарищей и господина. Отдохнув немного, Хелго снял с себя все доспехи и одежду, оставшись только в штанах из овечьей шкуры шерстью наружу, какие носили все викинги. Верный долгу оруженосца, он старательно приладил меч Коллеса кожаным ремешком у себя за спиной, вошел в воду и поплыл к земле, видневшейся узкой полоской вдали.

    Села выслушала рассказ Хелго о гибели мужа и его дружины, не проронив ни слезинки, не выказав ни словом, ни жестом охватившего ее горя. Молча приняла она у оруженосца меч Коллеса и повесила на стену, на обычное для него место. Помолчав еще немного, она приказала собрать Совет старейшин, перед которым скупыми словами обрисовала обстановку и попросила согласия на то, чтобы развернуть военные действия против Хорвендила и, если помогут боги, отомстить ему за вероломство. Удивительно, но Совет старейшин дал согласие, хотя предстоящая война с сильным противником больше напоминала коллективное самоубийство.

     

    Распрощавшись со старцами, Села вызвала к себе Хелго и спросила:

    – Ты знаешь, где находится  логово Хорвендила?

    – Да, госпожа, – ответил Хелго.

    – Ты отправишься к нему под видом перебежчика. Скажешь, что у Коллеса  амбары ломятся от добра, а защищать его некому – остались одни женщины и дети.

    – Госпожа, но ведь это же сущая правда! Как и чем ты собираешься обороняться?

    – Не перебивай, это не твоя печаль. Пообещаешь Хорвендилу провести его корабли прямо до нашей бухты, а у входа в нее скажешь, что не можешь поднимать руку на соплеменников и спрыгнешь в воду. Да смотри, поторгуйся как следует за долю в добыче, иначе Хорвендил тебе не поверит.

    – Слушаюсь, госпожа. – Хелго собрался уже выйти, как вдруг Села подошла к нему вплотную и, встав на цыпочки, поцеловала в лоб. Никогда раньше она себе такого не позволяла и, как бы оправдываясь, тихо сказала:

    – Будь хитер как лис и осторожен как белка, ты нужен мне живым.

    И он ушел. Села прекрасно понимала, что ей не на кого надеяться в этом поединке с Хорвендилом. Ярлы наверняка даже обрадуются, узнав о смерти Коллеса, и тут же начнут свару из-за власти. Да и как же она ненавидела их, сбивших с пути ее мужа, забивших ему голову сказками о легком богатстве. Значит, рассчитывать она могла только на свои силы, на полтора десятка юношей, как ее сын Оло, уже достаточно подросших, чтобы держать в руках хотя бы лук, да на десяток стариков, способных дать дельный совет. Были еще женщины, чьи мужья и братья не вернулись из того похода, такие же вдовы, как и она сама. Праведный гнев удесятеряет силы женщины, об этом тоже нельзя забывать.

     

    Хорвендил, конечно, не устоял против соблазна и приказал тотчас выступить в поход, пока еще осень не позолотила деревья, чтобы вернуться до первого снега и утреннего льда. Все шло гладко, очень гладко, и вот уже корабль Хорвендила подходил к бухте, на живописном берегу которой стояло селение Коллеса. Это была просторная бухта, вход в которую образовывали два высоких крутобережных мыса, поросших высокими соснами.

    Смеркалось. Это время для нападения Хорвендил выбрал специально, чтобы подойти как можно ближе незамеченным, но успеть разграбить селение до наступления темноты. Корабль шел на веслах – парус заметен издалека и рано выдал бы его появление. Осматривая вход в бухту, Хорвендил засомневался было, нет ли здесь западни, но ничего подозрительного не увидел и решительно направил корабль в середину пролива между мысами.  

    Однако, как только корабль вошел в пролив, раздался сухой треск, и две могучие сосны, росшие на краю каждого из мысов, вдруг повалились пушистыми кронами прямо на гребцов. Бросив весла и отчаянно ругаясь, они начали неуклюже барахтаться, тщетно пытаясь высвободиться из густого плена хвои, веток и сучьев. Корабль остановился, как будто уткнувшись в невидимую преграду, и тотчас же в покрывшую его зеленую массу с обоих берегов полетели стрелы с горящей просмоленной берестой на концах. Сухая хвоя вспыхнула, и через несколько мгновений уже весь корабль пылал ярким факелом. Столб искр и языки пламени долетали, казалось, до неба, осветив всю бухту. Сквозь гул и треск горящей хвои слышались нечеловеческие крики и стоны. Было видно, как в самом центре этого огненного ада еще некоторое время шевелились люди или, точнее, то, что от них осталось.

    Хорвендил, стоявший на носу корабля, сразу понял, что команда обречена и ему остается только одно – спасать свою жизнь. Он бросился в воду и поплыл к берегу. Цепляясь за каждый выступ почти отвесной скалы, он начал карабкаться вверх. Ужас придавал ему силы, подстегивал, заставлял хвататься за каждую веточку, лишь бы ползти все выше и выше. Когда до края ровной площадки оставалось уже совсем немного, Хорвендил поднял глаза вверх. Над ним в полном молчании стояла женщина с мечом в руках. Последнее, что он увидел, прежде чем меч опустился ему на голову, – знак Коллеса на перекрестье меча, фамильный знак конунгов.

     

    Села проводила взглядом падающее в море тело Хорвендила, вытерла меч о траву и затрубила в рог отбой. Никто из чужеземных грабителей не ушел живым.

     







    Рейтинг@Mail.ru