исполнить цепочку-на главную в кубрик-на 1 стр.
  • главная
  • астрономия
  • гидрометеорология
  • имена на карте
  • судомоделизм
  • навигация
  • устройство НК
  • памятники
  • морпесни
  • морпрактика
  • протокол
  • сокровищница
  • флаги
  • семафор
  • традиции
  • морвузы
  • форум
  • новости флота
  • новости сайта
  • кают-компания





  •  

    Жанна, XIV век

     

    Александр Альбов

    Олег Красницкий

     

     

     

              К концу XI века отшумела эпоха викингов. Умер последний представитель той воинско-скитальческой жизни, которая исчезла с религией Одина, «отважнейший из скандинавов»  Харольд Сигурдссон по прозвищу Хардрода – Жестокий. Простым викингом, следуя путем «из варяг в греки», он попал в Константинополь, где возглавил наемную варяжскую дружину византийского императора, успешно воевал с арабами в Месопотамии, Нильской долине и на Сицилии, по злому навету сидел во Влахернской тюрьме Константинополя, после побега пиратствовал у берегов Сицилии и Калабрии, с богатой добычей через Византию ушел на Русь, женился по любви на Елизавете, дочери киевского князя Ярослава Мудрого, и увез ее в Норвегию, после смерти конунга Магнуса Доброго (своего брата по матери) занял престол, разгромил флот датчан, снарядил и сам участвовал в полярной экспедиции для исследования области, лежащей севернее «крайнего острова», которым в то время считалась Исландия, и нашел свою смерть в Англии, пораженный в бою стрелой в глаз.

    С XII века европейские монархи и феодальная знать – интриганы и расточители, вечно нуждающиеся в средствах, – обратили свой взор на Восток и начали вести крестовые походы, но и в Северном регионе расцвету морского разбоя способствовали многочисленные, никогда не утихавшие феодальные распри. Дворяне-рыцари, рассматривали выходы в море как своего рода турниры, где они могли совмещать страсть к воинским упражнениям с возможностью пополнить вечно пустующие карманы. Центром этого «сиятельного пиратства» стал пролив Ла-Манш.

    Разгоревшаяся в первой половине XIV века война между Англией и Францией, которую потомки назовут Столетней, способствовала расширению морского разбоя в так называемых «Узких морях» – Ла-Манше и прилегающих областях Северного моря и Бискайского залива. К ее первым годам и относится эта история, глухие отголоски которой можно найти в средневековых хрониках.

    Шел 1343 год. Оливье де Клиссон, бретонский дворянин средней руки, не очень богатый, но достаточно знатный, проведший почти всю жизнь безвыездно в своем поместье на берегу залива Сен-Мало, гремя цепями, метался по тюремной камере и мучительно искал причины своего заточения. Три недели назад запыленный гонец привез ему послание Готье де Бентли, занимавшего высший судебный пост Франции – бальи королевского домена. В изысканном тоне, но весьма настоятельно де Бентли приглашал его срочно приехать в Париж для выяснения каких-то вопросов о правах наследования фамильного поместья де Клиссонов. Собрав все необходимые бумаги, Оливье отправился в путь, но едва только он въехал в Сен-Жерменские ворота города, как был схвачен стражей и брошен без предъявления каких-либо обвинений в Бастилию, только что построенную, но уже снискавшую себе дурную славу королевской тюрьмы, узники которой навсегда исчезали в подземных казематах. И вот уже несколько недель его держат здесь, в этом сыром каменном мешке, где только крысы время от времени скрашивают его одиночество.

    - Боже праведный, – клял себя на чем свет стоит де Клиссон, – ну зачем, зачем я впутался в эту политическую возню, грязную свару между Монфорами и Понтьеврами, разгоревшуюся  из-за притязаний на корону Бретани после смерти старого герцога де Монфора? Ну какая мне была разница, кому она достанется – горбатому пауку Этьену де Монфор или его старшей сестре Анне де Понтьевр, долговязой страшиле, сумевшей тем не менее похоронить уже двух мужей и найти себе третьего. Ведь я так старался уклониться от участия в этой распре. И вот, попался, допрыгался!

    Конечно, де Клиссон догадывался, что за спиной обоих претендентов стоят не только их партии, но и более могущественные силы, чем это может показаться непосвященному. Клан де Монфоров наверняка поддерживал король Англии Эдуард III, поскольку Этьен был ярым противником начавшейся войны Франции с Англией, войны, запах которой из Гиени и Фландрии уже явственно доносился  и до Бретани. Анну де Понтьевр, напротив, жаловал своими милостями король Франции Филипп VI за ее «верность трону», которая выражалась в том, что она искусно выполняла некоторые щекотливые поручения монарха, да и со своей стороны поставляла ему ценную информацию дипломатического характера. Именно благодаря ее стараниям и обширным связям после сокрушительного поражения, которое потерпел французский флот от англичан в 1340 году, потеряв в Слейсском сражении почти сотню кораблей,  его удалось пополнить четырьмя десятками отличных генуэзских галер и несколькими торговыми судами. Филипп знал, что если герцогиней Бретани станет Анна, она будет ему верным вассалом. Множество тайных и явных нитей связывало ее с французским троном прочнее корабельных канатов.

    Конечно, в душе де Клиссон был сторонником сближения бретани с Англией, поскольку по языку и обычаям бретонцы, предки которых, бритты, бежали на материк от преследований англосаксов, оставались более близкими к этой нации, нежели к французам. В IX веке бретонцы создали королевство Бретань, ставшее герцогством в результате захвата викингами в 939 году, постепенно утрачивая «древние вольности».

    Однако из осторожности Оливье нигде и никогда не высказывал своих политических симпатий.   Лишь однажды, на похоронах герцога, своего сюзерена, которого Оливье весьма чтил за твердую и независимую политику,  он позволил себе высказаться на тот счет, что смерть герцога – невосполнимая утрата для рыцарства не только Бретани и Франции, но и Англии. Собственно говоря, для такого высказывания у де Клиссона были вполне веские основания. Всем известно, что герцог был дальним потомком Симона де Монфора, графа Лестерского, лорда-протектора Англии и лидера баронской оппозиции королю Генриху III. Однако, несмотря на оставшиеся тесные родственные отношения, герцог сумел вывести Бретань из-под вассальной зависимости от Англии.

    Оливье хорошо запомнил пронизывающий взгляд, который бросила тогда на него Анна, и сладенькую улыбочку, появившуюся на мгновение на лице Этьена. Да, после этого Оливье выполнил несколько мелких поручений Этьена, уклониться от которых не нашел повода, но он и представить себе не мог, что все это может иметь для него столь далеко идущие последствия.

    Тут дверь камеры со ржавым визгом отворилась, и вошедшие стражники повели де Клиссона по темному коридору, освещаемому факелами. Наконец, после нескольких подъемов и спусков по узким каменным лесницам, его ввели в полутемное помещение с низкими сводами. По простой обстановке и стойкому запаху крови и паленого мяса Оливье понял, что это камера допросов. За столом, покрытым множеством клякс, что-то сосредоточенно писал секретарь.

    Отворилась другая дверь, и в камеру вошел низенький худощавый человек, одетый во все черное. Он сухо представился, хотя мог этого и не делать. Этого человека по одежде узнавала и боялась вся Франция. Не будучи даже дворянином, он сосредоточил в своих руках огромную власть. С целой сворой чиновников он собирал налоги, формировал армию и флот, руководил постройкой кораблей и оборонительных сооружений. Он вершил суд, казнил или миловал. Его приказ и приговоры мог отменить только бальи Готье де Бентли, которому он формально подчинялся, или сам король. Это был парижский прево Анри Марсель.

    Со зловещей улыбкой Марсель без всяких предисловий задал свой первый вопрос:

    - Итак, господин де Клиссон, где, когда и при каких обстоятельствах вы виделись в последний раз с человеком, именуемым Черный Принц?

    От этого вопроса у Оливье все похолодело внутри. Так вот, в чем истинная причина его ареста! Значит, шпионы Марселя, разумеется, не без помощи Анны де Понтьевр, уже знали и донесли в Париж весть о том, что он принимал у себя Черного Принца.  В памяти всплыл тот злосчастный вечер, когда сквозь непогоду послышался стук в ворота его замка. Запоздалым гостем оказался полураздетый, мокрый, продрогший до костей человек, в котором было трудно узнать сына короля Англии Эдуарда III, сэра Джона, более известного среди рыцарей и в народе как Черный Принц. Следуя законам гостеприимства, Оливье предоставил ему кров, пищу, сухую одежду и уютное кресло у очага.

    Обогревшись, Черный Принц без обиняков рассказал ему о своих злоключениях:

    - Все началось с того, что шестнадцать больших кастильских кораблей под командованием Карлоса де Ласерды, следуя с грузом в Голландию, захватили на подходу к Английскому каналу несколько наших кораблей. Хотя Испания и не находится в состоянии войны с Англией, оставшиеся в живых после короткой схватки английские моряки были попросту выброшены за борт и почти все нашли свою смерть в волнах канала.  Мой отец, Эдуард, не утруждая себя объявлением войны кастильскому королю Фернанду III и даже посылкой ему протеста по поводу наглого разбоя его подданных, в короткий срок собрал флотилию из девятнадцати кораблей, поручил ее моему командованию и благословил на святую месть. Чтобы покарать кастильцев наверняка, я занял позицию в узком месте между Портлендом и Шербуром, и как только на горизонте появилось шестнадцать точек, решительно пошел на перехват. Мой флагманский корабль «Томас» вмещал около ста рыцарей и стрелков, еще восемь кораблей – от тридцати до восьмидесяти воинов, остальные были поменьше.

    Ласерда, хотя его эскадра уступала нашей в числе вымпелов, решил принять бой, понадеявшись на превосходство своих кораблей в размерах и численности находящихся на них людей. Сражение началось в полдень атакой моего «Томаса» на флагманский корабль кастильцев. Обстреляв палубу врага целым дождем стрел, мы нанесли ему страшный таранный удар. Однако, вопреки ожиданиям, крепкий борт этого чертова кастильца выдержал удар, а вот на «Томасе» мачта, выломав степс и пяртнерс, свалилась за борт вместе с марсовыми стрелками. В результате, умело сманеврировав, кастилец ушел от абордажа, а в корпусе моего корабля открылась сильная течь. Проклятый кастилец далеко не ушел – с другого борта с ним тут же сцепился на абордаж наш «Хопспорт», а вскоре ему на подмогу пришел и «Эдуард». В пылу жаркого абордажного боя незаметно наступили сумерки, поэтому никто не заметил, как «Томас» беспомощно пошел ко дну.

    Я спасся только потому, что быстро перерезал ножом все ремни, которыми крепились мои доспехи, чтобы они не увлекли меня следом за беднягой «Томасом». Потом я долго плыл, сам не зная, куда, пока меня не подобрали бретонские рыбаки  и не доставили сюда.

    - И что, с «Томаса» больше никто не спасся?

    Черный Принц покачал головой и тихо ответил:

    - Увы, мой друг, многих сиятельных рыцарей недосчитаюсь я теперь за пиршественным столом. Впрочем, что я говорю, ведь я – ваш пленник?

    - О нет, милорд, – запротестовал Оливье. – В плен берут на поле брани. Вы мой гость, и только.

    Рано утром следующего дня, чтобы не привлекать внимание посторонних, Оливье вывел через потайную калитку человека в одежде простолюдина и с осанкой дворянина, оседлал двух лошадей и проводил ночного гостя в Нант, столицу Бретани, где тот благополучно сел на корабль, отплывавший в Англию. 

    Оливье вздрогнул – резкий голос Марселя вернул его к действительности:

    - Так вы намерены отвечать?

    - Я никогда не встречался с человеком по имени Черный Принц.

    - В таком случае, может быть, вам что-нибудь известно о судьбе пропавших шестнадцати кастильских кораблей, следовавших с продовольствием, оружием и амуницией для нашей армии, доблестно сражающейся с англичанами во Фландрии?

    - Я ничего о них не знаю, – ответил узник упавшим голосом. Он понял, что это конец, и конец страшный. Анри Марсель взял след и ни за что на свете не поверит, что это ложный след.

    Оливье де Клиссон ухватился за последнюю соломинку:

    - На каком основании я арестован?

    Марсель молча выложил перед ним письмо. Оно было обращено к «господину графу де Жюмиляку, управляющему моего Бастильского замка» и гласило:  «Господин граф де Жюмиляк, пишу Вам, чтобы сообщить о помещении в мой замок Бастилию ниженазванного Оливье де Клиссона и его содержания там до моего нового приказа. На сем прошу Господа Бога, чтобы вас, господин граф де Жюмиляк, он свято хранил. Писано в Сен-Антуане июля 20-го, году 1355. — Филипп».

    Де Клиссон понял, что эта записка – его смертный приговор.

    Прево кивнул здоровенному верзиле, заплечных дел мастеру, и тот, мерзко осклабившись, начал раздувать огни в жаровне, на которой и так уже зловещим красным светом отливали во мраке его инструменты.  

    Жена де Клиссона, урожденная Жанна де Бельвиль, слывшая одной из красивейших женщин Франции, пустила в ход все свое личное обаяние, связи и просто знакомства, взятки и прямой подкуп, чтобы освободить мужа, но все было напрасно. Одни стыдливо отводили глаза, другие смущенно улыбались и разводили руками, третьи крестились и уходили прочь при одном только упоминании о Бастилии и де Клиссоне. Все боялись, боялись всесильного Марселя, и страх этот был сильнее денег. Не помогло и заступничество Этьена де Монфор, и даже последний шаг, на который решилась Жанна, - визит к самому Марселю. Как она и предполагала, дело кончилось прозрачными намеками и попытками распустить, а точнее запустить руки, куда не следует, пресеченными звонкой пощечиной.

    Несмотря на отсутствие доказательств, после долгих мучительных допросов с пытками де Клиссон был казнен по обвинению в государственной измене и шпионаже в пользу Англии, а его голову по приказу черного прево отправили в Нант и выставили там на главной площади на устрашение другим.

    Вдова, после положенных дней траура, развила еще более энергичную деятельность. Она продала имение и свои драгоценности, обратила в деньги все имущество, представлявшее хоть какую-то ценность, и на полученные средства на одной из частных верфей Нанта через подставных лиц заказала три отличных , быстроходных и хорошо вооруженных судна, полностью снаряженных для дальних плаваний. Один корабль, большой, при спуске на воду получил название «Оливье», два других, поменьше, были наречены именами детей Оливье и Жанны, мальчиков семи и двенадцати лет, – «Пти Пьер» и «Поль». Среди самых близких друзей де Клиссона Жанна подобрала трех надежных и преданных людей, отчаянных рубак, знавших толк в судовождении, и сделала их капитанами своих судов. Те без труда набрали матросов, гребцов и метких стрелков, благо искателей приключений в Нанте и Бресте было хоть отбавляй.

    Как только отряд был готов к выходу в море, Жанна переоделась в мужское платье  и вместе с детьми взошла на борт своего флагмана «Оливье». Вскоре отряд без всякой шумихи покинул причалы Нанта.  

    Через две недели к французскому берегу пролива ветром прибило дрейфующий корабль-призрак. Палуба его была усеяна трупами моряков, по-видимому, сражавшихся до конца. Трюма были пусты, а на белом парусе дегтем написаны слова: «месть за де Клиссона». Еще через неделю бесследно исчезли пять испанских и генуэзских судов, шедших из Средиземного моря в Северное. Одно из них, также с мертвецами на борту, вскоре обнаружили нормандские рыбаки. На его парусе был обозначен тот же «обратный адрес». А спустя некоторое время об отряде мстителей заговорила чуть ли не вся Франция.

    Марсель поднимался по ступеням резиденции Готье де Бентли, не ожидая от этого срочного вызова ничего хорошего. И он не ошибся. В таком гневе он своего патрона еще не видел.

    - Ну, что вы на это скажете, - почти прокричал де Бентли вместо приветствия, едва только Марсель переступил порог его кабинета. – Какая-то шайка головорезов у вас под носом дерзко нарушает наши морские коммуникации! Они безнаказанно крейсируют вдоль берегов Ла-Манша и Бискайского залива, нападают и отправляют на дно все встреченные наши и союзные нам корабли, безжалостно уничтожают их экипажи и прибирают к рукам грузы!

    - Монсеньор, это дело рук вдовы Оливье де Клиссона. Я говорил вам, что ее нужно было арестовать и отправить вслед за мужем в Нант, и лучше по частям. Вы же знаете, муж да жена – одна сатана.

    Помолчав немного, он добавил:

    - Я уверен, что корабли она получила из Англии, от Черного Принца.  

    - Меня не интересуют ваши умозаключения, милейший Марсель, - раздраженно прервал его де Бентли. – Меня интересует только результат!

    - Я уже распорядился о формировании специальной эскадры из семи наших лучших кораблей для борьбы с этим отрядом.

    - Ну что ж, – смягчился, наконец, бальи. – Посмотрим, как вы справитесь с этим делом. Вот, это вам. – И он протянул Марселю свиток с королевской печатью на сургуче. – Высочайшим указом Его Величества вы назначаетесь верховным комиссаром Франции по борьбе с пиратством. Вам предоставляются все необходимые полномочия для уничтожения этой банды, а заодно и баскских пиратов, которые давно уже шалят на наших западных рубежах. Действуйте.

    Марсель поклонился и вышел, хмыкнув про себя: «Полномочия. Как будто у меня и так их не хватает. Лучше бы выделили кое-что посущественнее из казны!». Тем не менее, он как всегда энергично взялся за дело. Но увы, все попытки французских и кастильских кораблей уничтожить мятежный отряд были безуспешными. Суда мадам де Клиссон неизменно оказывались быстроходнее, экипажи – бдительнее и в схватке дрались смело и умело.

    В погонях за неуловимым отрядом прошло три месяца. Марсель был снова вызван к Готье де Бентли и опять бальи даже не пытался сдержать свой гнев:

    - Тридцать четыре! Заорал он в лицо Марселю, - тридцать четыре наших судна уже разграблено и уничтожено этой Клиссон! Вы хоть представляете себе, что это значит теперь, когда идет война с Англией и наша армия несет тяжелые потери? Ведь это подрывает не только ее моральный дух, но и боеспособность! Мы так нуждаемся в поставках провианта и оружия, а суда с ними бесследно исчезают в море, и кто знает, уж не англичанам ли все это достается!? Учтите, Марсель, Его Величество вами не доволен.

    - Монсеньор, я лично возглавлю истребительный отряд, выделенный для поиска и уничтожения этой пиратки. Я уже ввел в его состав три самых быстрых галеры, и, смею вас уверить, что скоро с де Клиссон будет покончено. Обещаю вам ее голову не позднее, чем к осени.

    - Смотрите, не потеряйте свою. Я слышал, что эта женщина чертовски красива – улыбнулся де Бентли, и Марсель успокоился: патрон сменил гнев на милость.

    Однако увидеть перекошенное яростью лицо бальи ему пришлось гораздо раньше. Пока Марсель искал Жанну в море, она на двух малых судах поднялась по Сене и совершила дерзкую вылазку на сушу, уничтожив отряд из ста шестидесяти бургундских пехотинцев и четырнадцати рыцарей, расположившихся лагерем близ Руана. Немногие уцелевшие тогда рассказывали, что нападение было совершенно внезапно и с наименее укрепленной стороны лагеря, которая, как полагали бургундцы, и так хорошо защищена обрывистым берегом, круто спускавшимся к реке. А всего за час до нападения и разгрома по лагерю шатались двое мальчишек, один еще маленький, другой постарше, и развлекали солдат песнями.

    Голова крепко продержалась на плечах Жанны еще целых четыре года, и все это время она ощутимо напоминала об этом Марселю, превратив его в посмешище для всей страны.

    А в 1347 году пиратские рейды мадам де Клиссон прекратились так же внезапно, как и начались. Одни приписывали это установившемуся шаткому перемирию в войне между Англией и Францией, другие уверяли, что отряд мстителей погиб в одном из штормов, весьма частых в бурном Бискайском заливе. Истинную же причину знали немногие.

    Марсель мчался в Париж, чуть не загнав лошадь, чтобы поскорее доложить Готье де Бентли о том, что шайка мадам де Клиссон им, наконец, уничтожена.

    - Монсеньор! – даже не отдышавшись, начал он почти с порога, - Мы разгромили их! Третьего дня близ Байе наш истребительный отряд напал на суда де Клиссон. Два из них были потоплены, третье взято на абордаж. Больше эти разбойники не будут угрожать нашему судоходству.

    - Вы ранены? – де Бентли обратил внимание на перевязанную голову Марселя.

    - О, Монсеньор, это сущие пустяки в сравнении с той радостью, с которой я докладываю вам о долгожданной победе.

    - Я думаю, Его Величество по достоинству оценит ваши труды на благо Франции. Да, но где же сама возмутительница спокойствия или, по крайней мере, ее голова? – спросил с явной иронией в голосе де Бентли, как будто уже знал все подробности об этой схватке.

    - Увы, монсеньор, среди пленных и убитых Жанны де Клиссон не оказалось. Я полагаю, что она бросилась в море и утонула, когда увидела, что ее поражение неминуемо.

    Марсель явно поторопился объявить Жанну мертвой, хотя в этот самый момент она действительно находилась между жизнью и смертью в маленькой двухвесельной шлюпке, без пресной воды, вдали от берегов.

    - Как это могло получиться? – в который уже раз спрашивала себя Жанна. – Как после стольких лет удачных сражений, когда счастье неизменно сопутствовало мне, всего за час я лишилась всех трех своих кораблей? Будь проклят этот туман, из которого так неожиданно выскочил на нас отряд Марселя. Мы не успели даже опомниться, как две галеры протаранили «Пти Пьер» и «Поль», и те, сильно накренившись, повалились на борт. «Оливье» ловко ушел от абордажной атаки одного из неприятельских кораблей, но тут же подставил себя под удар двум другим. На него были заброшены абордажные крючья сразу с обоих бортов и на палубу как горох посыпались вражеские солдаты. Завязалась жестокая абордажная схватка, исход которой, судя по соотношению сил, был предрешен, и не в нашу пользу. К счастью, не растерялся Франсуа, наш лучший стрелок, сидевший в этот момент впередсмотрящим на марсе. Конечно, он явно проморгал появление неприятеля, но отчасти искупил свою вину тем, что в самый нужный момент перерубил снасти, которыми поднималась и крепилась рея. Вместе с парусом она рухнула на палубу, изувечив многих солдат и накрыв парусом остальных. Пока те в сутолоке освобождались от парусины, удалось спустить ложку, и Жанна, забрав с собой мальчиков, с двумя матросами незаметно покинула поле боя. Лодка почти тотчас растворилась в тумане. Правда, в спешке они потеряли одно весло, но возвращаться за ним было слишком рискованно.

    Попытка достичь берега без компаса, с одним только веслом, при сильных течениях, часто меняющих направление, была заранее обречена на провал. Не оставалось ничего другого, как полностью предоставить лодку на волю ветра и волн. На шестой день скитаний от голода, жажды и холода прямо на руках у Жанны умер маленький Пьер, а на восьмой – один из матросов.

    Прошло пол года. Прекрасным солнечным днем Марсель шел по парижским улочкам. Понемногу отошли в прошлое воспоминания о тяжелом военном времени, повсюду были видны признаки спокойной мирной жизни. Марсель направлялся к церкви святого Патрика, чтобы присутствовать на обряде венчания Готье де Бентли. Правда, настроение прево было несколько омрачено тем, что патрон пригласил его только на венчание, но не удостоил приглашением на бал по случаю своего бракосочетания. Это и понятно, ведь Марсель, как ни надеялся, так и не получил дворянского титула за все, что сделал для блага Франции.

    Жанна, IV век

    Прево очень торопился. Неотложные дела на службе задержали его, а опоздать на свадьбу своего патрона – значит дать ему повод для новых упреков. «Да кто она такая, эта Жанна Бовиль, и откуда так неожиданно появилась?» – думал он, все ускоряя шаг. Вот, наконец, последний поворот, и он на площади. Так и есть – опоздал! Из церкви под звуки органа и приветственные крики толпы выходили молодые. Но что это? Что за дьявольское наваждение? Марсель отказывался верить собственным глазам.  Де Бентли вел под руку одетую в подвенечный наряд Жанну де Клиссон, урожденную де Бельвиль! Очнувшись от оторопи, прево энергично растолкал толпу зевак и подошел к молодоженам. Жанна одарила его царственной улыбкой, но эта улыбка окончательно укрепила его в уверенности, что перед ним – та самая женщина, из-за которой ему пришлось испытать столько невзгод походной жизни, пережить столько штормов, каждый из которых казался ему последним в его жизни.

    Улучив момент, пока Жанна принимала поздравления сиятельных особ, он отвел Готье в сторону и с жаром заговорил:

    - Монсеньор, известно ли вам настоящее имя Жанны де Бовиль, с которой вы только что обвенчались?

    - А, вы об этом. Да, мой друг, известно. Пока вы четыре года гонялись за Жанной де Клиссон по морям, она успела сколотить такое состояние, которому может позавидовать сам король. А деньги, знаете ли, не пахнут. Вот, это вам – он небрежно бросил в руки Марселя туго набитый кошелек – за то, что вы не узнали эту женщину и вообще видите мою жену первый раз в жизни.

    Он повернулся, поспешив к супруге и даже не дождавшись ответа прево.







    Рейтинг@Mail.ru