исполнить цепочку-на главную в кубрик-на 1 стр.
  • главная
  • астрономия
  • гидрометеорология
  • имена на карте
  • судомоделизм
  • навигация
  • устройство НК
  • памятники
  • морпесни
  • морпрактика
  • протокол
  • сокровищница
  • флаги
  • семафор
  • традиции
  • морвузы
  • форум
  • новости флота
  • новости сайта
  • кают-компания





  •  

    Маргарита, XIV век

     

    Александр Альбов

    Олег Красницкий

     

     

     

       Неуклюжее пузатое судно, поскрипывая снастями и рангоутом, резво шло под туго надутым парусом. Всего два дня назад, пройдя мимо вереницы салютовавших ему флагами датских кораблей, этот парусник покинул Кальмар – передовую морскую базу Дании на шведской земле. Курс его лежал на остров Готланд, самый большой в Балтийском море, в гавань Висбю. В маленькой, скромно убранной каюте на корме сидела в кресле весьма довольная собой женщина с волевым лицом, еще не старая, хотя и рано полнеющая.

       - Свершилось, - повторяла она который уже раз сама себе. – Наконец-то свершилось то, к чему я так упорно стремилась все эти долгие годы. Достигнута цель всей моей жизни. Отныне земля наших предков, все скандинавские страны, - Дания, Норвегия и Швеция – все они объединены в одно целое, и править ими будет один монарх, датский.  Пришел конец этому вольнодумству, этой распущенности, - выборам скандинавских королей знатью. Теперь корона будет передаваться только по наследству, от потомка к потомку, и принадлежать она будет нашей династии, самой авторитетной - Аттердагам. Как жаль, что до этого счастливого дня не дожил мой сын, мой дорогой Олуф!

       Я уверена, что день 26 августа 1397 года, когда эта свора из знати, только и умеющая, что воевать друг с другом и со всем миром, да кичиться древностью своего рода, эта клика, съехавшаяся на всеобщее собрание дворян скандинавских стран, согласилась с предложенной мною Кальмарской унией, этот святой день навечно войдет в историю как день возрождения единой, могучей и процветающей Скандинавии. Да и могло ли быть иначе? В этом союзе заинтересованы все скандинавские торговые города, уже задыхающиеся под прессом конкуренции со стороны Ганзейского союза северогерманских городов.

       Не только с этой вестью о своей крупной дипломатической победе спешила Маргарита Датская в Висбю к своему внучатому племяннику, герцогу Эрику Померанскому, правителю Готланда.  Она спешила возвестить о том, что кальмарское сборище признало его в качестве единственного наследника всех трех престолов – датского, шведского и норвежского.

       Дорога Маргарите Датской предстояла еще долгая, и она незаметно для себя погрузилась в воспоминания. Тернист и труден был ее путь к славе и всеобщему признанию. Многому ей пришлось научиться у жизни, много трудностей преодолеть. И кто бы мог подумать, что на пути к заветной цели ей так часто придется  сталкиваться с этим разношерстным сбродом – морскими грабителями, объединившими в своих рядах всех, от разорившихся крестьян и мелких лавочников до промотавших все и вся рыцарей!

       Свой первый урок, урок жестокости, Маргарита получила еще восьмилетней девочкой, когда ее отец, король Дании Вальдемар IV, совершил в 1361 году набег на Готланд. Этот остров со времен викингов был предметом вожделения как у скандинавов, так и у германцев. Благодаря своему положению на пересечении морских дорог в Ботнический залив и восточную часть Балтики он стал отправным пунктом на пути «из варяг в греки», соединившем Северную Европу с Новгородом и странами Востока.  В IX веке в Висбю открыли контору купцы из Любека, а в XIII веке Готланд попал в сферу интересов всего Ганзейского союза, который основал здесь торговую компанию.

       Коренное население поначалу гостеприимно относилось к наводнившим остров купцам, но вскоре те начали относиться к аборигенам свысока, что неоднократно вызывало глухой крестьянский бунт, каждый раз жестоко подавляемый. Несмотря на явное военное превосходство высадившихся на острове датчан, готландцы дружно выступили на защиту своей земли и, конечно, были разбиты. Около 1800 человек, включая женщин, детей и стариков, бежали в Висбю, надеясь укрыться за городскими стерами  от разъяренных сопротивлением датчан. Однако городской магистрат запретил открывать ворота беженцам, и они все до одного были изрублены и затоптаны лошадьми отрядов Вальдемара. Датчане осадили город и, хотя он был готов к длительной осаде, тот же магистрат поспешил вступить в переговоры с королем и согласился капитулировать в обмен на обещание сохранить город в целости. Вальдемар получил выкуп – три наполненные золотом пивные бочки.  

       Свой второй урок, урок мести, Маргарита получила в 1367 году, когда ганзейские города при поддержке северогерманских правителей  начали войну против Дании и, сокрушив войско Вальдемара, поставили страну на колени. По Шральзудскому миру, подписанному 24 мая 1370 года, ганзейские города получили право на контрибуцию, выплачиваемую в течение 15 лет, им передавались четыре города на восточной стороне от пролива Зунд: Хельсингборг, Мальмё,  Сканёр и Фольстербю, а также две трети портовых сборов от остальных датских гаваней. Кроме того, датские короли «отныне и во веки веков» не могли больше короноваться без согласия на то Ганзы. Мало того, Ганза получила право наложить вето на избрание датских королей. Стало быть, на троне теперь мог оказаться только ее ставленник. Даже оккупируй она Данию полностью, победа не была бы больше.

       Именно тогда Маргарита и поставила себе цель, к которой неуклонно шла затем всю жизнь.

       Недолго довольствовалась Ганза плодами выгодного для себя мира. Оставшиеся по окончании войны не у дел пиратские флотилии, использовавшиеся в военных действиях обеими воюющими сторонами, начали грабить суда как своих бывших противников, так и союзников.

       После смерти Вальдемара IV в 1376 году на трон был избран малолетний сын Маргариты Олуф, а сама она стала королевой-регентшей. Спустя еще четыре года скончался и муж Маргариты, норвежский король Хокон VI, и она стала правительницей обеих стран. Первое же, что она решила тогда, - начать борьбу с пиратством, ощутимо подрывавшим  морскую торговлю и без того обессиленной страны.

       Тогда Дания и Ганза привлекли на свою сторону Тевтонский орден крестоносцев. Они создали объединенную эскадру из четырнадцати кораблей под командованием славного рыцаря Вульфлама. Своими решительными действиями эта эскадра вынудила пиратских предводителей из дворян смирить гордыню и вступить в переговоры с Маргаритой. Королева взяла на себя посредническую миссию и сумела примирить их с Ганзейским союзом.

       Спустя 15 лет после Штальзундского мира Дания, наконец, освободилась от унизительного «ганзейского ига». Теперь уже, казалось, ничто не мешало Маргарите устремить свои помыслы на присоединение Швеции, чтобы стать правительницей всех трех скандинавских стран. И в 1389 году она решительно начала войну против Швеции. Поначалу датчанам сопутствовал успех в этой войне. В битве при Фальчёпинге был наголову разбит и взят в плен шведский король Альбрехт Мекленбургский – немец, избранный на престол шведской знатью.

       После захвата шведской Померании датчане перенесли военные действия на Скандинавский полуостров, заняв значительную его часть.  Править Померанией Маргарита оставила племянника Эрика, на которого, после смерти единственного сына, перенесла всю свою материнскую любовь и которого собиралась сделать своим наследником.

     

       В 1391 году всего несколько шведских городов еще сопротивлялись датчанам, и главным оплотом непокорности был Стокгольм, сохранивший верность плененному королю. После нескольких неудачных попыток взять город штурмом датчане обложили его блокадой с суши и моря, не пропуская в гавань ни одного судна. Тиски блокады сжимались все туже, защитникам грозил голод и, в конечном счете, неминуемая капитуляция.

       Маргарита понимала, что в руках ганзейских купцов находилась значительная часть торговли приморских городов Швеции. Особенно многочисленной была торговая прослойка немцев в Стокгольме – им покровительствовал Альбрехт Мекленбургский. Но Ганза не решалась оказать своим компаньонам открытую помощь, боясь, что датская королева обвинит ее в нарушении мирного договора, а в случае победы Маргариты они боялись оказаться в роли пристяжных в создаваемой ею великоскандинавской монархии.

       И тогда произошло то, чего Маргарита так опасалась. Ганза, а точнее Висмар и Росток, тайно наняли пиратов. Положение в Стокгольме становилось все более критическим, защитники взывали о помощи. Еще немного, и город как спелый плод упал бы в руки Маргариты. Но тут нанятая Ганзой пиратская флотилия скрытно, под прикрытием шхер, подошла к блокадной линии датского флота и, в то время как один отряд бросился на датские корабли и завязал с ними бой, другой отряд  беспрепятственно проник в Стокгольм, доставив осажденным долгожданное продовольствие. В дальнейшем пираты совершили еще несколько подобных рейдов, которые фактически сорвали блокаду города. Осаду, ставшую бессмысленной, пришлось снять. Маргарита была вне себя от ярости. Победу, такую близкую, ощутимую, украли у нее. И кто? Пираты! Честолюбивые планы объединить три скандинавские сраны под своим правлением пришлось отложить до лучших времен.

       Приатов, прославившихся удачными действиями у Стокгольма, стали называть витальерами, что в переводе с немецкого означало «братья-кормильцы». После освобождения Стокгольма витальеры, продолжая наносить ощутимый урон датскому судоходству, распространили свои нападения и на суда других ганзейских городов, не поддержавших Висмар и Росток в борьбе с Маргаритой. Ряды их быстро пополнялись, и в 1392 году они захватили весь остров Готланд, сделав Висбю своей базой.  Купечество города стало получать огромные барыши от перепродажи захваченной пиратами добычи. С обоснованием на Готланде витальеры стали полными хозяевами морских путей на Балтике от устья Невы до Датских проливов, а вскоре блокировали и их. Редкое судно могло пройти Датскими проливами из Северного моря в Балтийское, не уплатив выкупа витальерам.

       Через некоторое время аура борцов за справедливость окончательно слетела с витальеров. Даже их стойкие покровители Росток и Висмар прервали с ними всякие отношения. Маргарита в союзе с английским королем Ричардом II предприняла попытку пресечь эти разбои, но она оказалась неудачной. Еще одну попытку сделали ганзейские города, но в ответ витальеры начали беззастенчивый грабеж и их судов. В 1394 году Ганза снарядила грандиозную по масштабам карательную экспедицию против «врагов веры и власти». В ней участвовало три тысячи рыцарей на тридцати пяти кораблях.  Но несмотря на тщательную подготовку и рвение ее участников и эта экспедиция оказалась безрезультатной.

       Маргарита быстрее других поняла, что бороться с витальерами надо не силой, а хитростью. Чтобы внести раскол в ряды витальеров, в 1395 году она освободила из плена шведского короля Альбрехта Мекленбургского и заключила мир с ним и с витальерами. Благодаря этому дипломатическому ходу большая часть шведских дворян, примкнувших к витальерам для борьбы против датского владычества, сочли свою миссию выполненной и покинули их ряды.

       Добившись таким образом существенного ослабления витальеров, Маргарита решила нанести им окончательный удар. Вместе со своими адмиралами она разработала план уничтожения пиратского флота в его логове – в самом Висбю. Операция была намечена на весну 1396 года, когда корабли пиратов еще не покинули гавань после зимнего отстоя и ремонта. Однако, когда датский флот прибыл в Висбю, витальеров там уже не было, и ему ничего не оставалось, как уйти обратно в Кальмар. И кто бы мог подумать, что совершенно аналогичную экспедицию в это же время задумал провести и Ганзейский союз. Плывшие домой датчане встретили идущий к Висбю флот, который сразу атаковал их. Датчане опознали корабли ганзейских городов, но их попытки прекратить завязавшийся бой показом своих флагов, гербов, голосом немцы сочли военной хитростью. В результате датский флот потерпел полный разгром. Даже нескольким десяткам попавших в плен датчан ганзейцы не поверили и выбросили их за борт. Только войдя в Висбю они узнали и осознали страшную истину.

       Получив жестокую трепку от своих же союзников, Маргарита пришла в бешенство и стала продумывать план мести. К этому времени владычество Дании признали почти все шведские феодалы. Исключение, как и раньше, составлял Стокгольм, уже фактически полностью принадлежавший Ганзе. Значит, чтобы достичь заветной цели и подчинить все три скандинавские страны, а заодно и ущемить интересы Ганзы, ей оставалось выбить немцев из Стокгольма. И сделать это она решила руками тех, кто помешал ей в предыдущей попытке – витальеров.

     

       В начале 1397 года неукротимая Маргарита создала направленный против Ганзы Северный союз, а Эрика сделала правителем Готланда и поручила ему как можно скорее войти в доверие пиратских вожаков и стать их душой и сердцем. Поскольку Эрик был претендентом на шведский престол, витальеры охотно поддержали его. Они решили занять Стокгольм, чтобы посадить на трон Эрика. В качестве платы «за услугу» Маргарита обещала отдать им город на разграбление. В июле витальеры под руководством рыцаря Свена Стура, имевшего 42 корабля и 1200 солдат, вышли из Висбю и прибыли к Стокгольму, взяв город в осаду с суши и моря. И город вновь застонал под тяжестью блокады, теперь уже со стороны тех, кто когда-то спас его от такой же блокады. «Братья-кормильцы» начали усердно морить город голодом.   

       «Все хорошо, все идет очень даже хорошо» - думала Маргарита, когда из задумчивости ее вывел топот матросов по палубе, последовавший за звучной командой капитана. Судно швартовалось к причалу Висбю. Маргарита размяла затекшие ноги и под переливы боцманских дудок неспеша сошла по парадному трапу на причал, где ее уже поджидал стройный, щеголевато одетый молодой человек. Это был Эрик Померанский. После положенной процедуры приветствия царственной особы оба они удалились в апартаменты Эрика.

       На дворе стоял промозглый сентябрь, и Маргарита приказала подбросить дров в камин. Усевшись у огня и обогревшись, она начала разговор с Эриком:

       - Ну, мой мальчик, поздравляю тебя. Дворянское собрание в Кальмаре провозгласило тебя престолонаследником всех трех скандинавских королевств и моим соправителем. Долго я боролась с этими твердолобыми и, наконец, победила. Вот-вот падет последний оплот сопротивления, Стокгольм, и власть будет наша с тобой, целиком и полностью. Собственно говоря, скоро я уйду на покой, и тогда ты будешь безраздельно господствовать во всей Скандинавии. Все, что я сделала в жизни, все мои труды – это для тебя, мой дорогой.

       - Ах, тетушка. Вы, конечно, ждете от меня слов благодарности, но их, извините, не будет.

       - Что такое? О чем это ты?

       - За то недолгое время, что мне довелось провести на Готланде, я многое увидел и многое понял. Вы – женщина умная, настойчивая, честолюбивая и даже жестокая. Вы поставили себе цель в жизни и упорно идете к ней. Но вы даже не замечаете или, скорее, не хотите видеть, что путь этот для вас выстилают трупами тысяч ни в чем неповинных людей.

       - Что?! Да как ты смеешь!

       - Смею, тетушка, смею, ибо Господь оставил нам двенадцать заповедей, и важнейшие среди них – не убий и не укради. И что же делаем мы? Я имею ввиду не себя и вас, а всех господ рыцарей. Мы только и делаем, что убиваем и крадем.

       - Не поминай всуе имя Господа, богохульник!

       - Дослушайте меня, прошу вас. В чем разница между простыми грабителями с большой дороги и нами?  Да только в числе невинно загубленных душ, да в размерах награбленного. А еще в том, что наши грабежи осеняют святым крестом жирные продажные святоши, получающие за это толстый кусок пирога.

       - Да ты вероотступник!

       - Нет, тетушка, я не вероотступник. Господь живет в моем сердце, и он наставил меня на путь истинный. Он открыл мне глаза на все эти кровавые, бесчеловечные преступления, что творятся во имя нашего с вами благополучия. Теперь я прозрел. Я убедился, что люди, называющие себя «братьями-кормильцами», - обыкновенные разбойники, которым абсолютно все равно, кого грабить. То, что сейчас творится под стенами Стокгольма, для них – не праведное дело, не война за справедливость, как они пытаются это представить, а просто подвернувшийся случай заняться своим ремеслом – грабежами и убийствами.

       - Я чувствую, ты еще слишком зелен для большой политики. Вот поумнеешь, тогда поймешь, что политику нельзя делать чистыми руками.

       - Да оставьте, тетушка. Никакая это не политика, а обыкновенная кровавая бойня! И я больше не хочу, чтобы моим именем разоряли и без того полуголодных крестьян, топтали их скудные посевы, уводили тощий скот. Я не хочу, чтобы моим именем обрекали на голодную смерть жителей Стокгольма. Ведь обычные люди политикой не занимаются.  Они просто работают с утра до ночи. Работают, чтобы не умереть с голоду, да еще прокормить целую армию господ, в том числе и нас с вами.  Одним словом, я не хочу, чтобы моим именем творилась жестокая несправедливость. Я ухожу.

       - То есть как это «ухожу»? Куда?

        - Завтра утром я отплываю на остров Рюген. Там, у побережья милой моему сердцу Померании, два парня – Годеке Михельс и Клаус Штёртебекер – собрали под свои знамена всех обездоленных, образовав сообщество ликедеелеров, то есть «делящих пополам». Вот они-то уж точно борятся на морях не за наживу, а за справедливость.  Среди них нет «сиятельных пиратов» из дворян. Они признают над собой только Бога единого и только ему возносят   мольбы и хвалу, только перед ним исповедуются, а не перед продавшимся угнетателям духовенством. Их девиз «Друзья Бога – враги всему миру». Они захватывают суда пиратов и толстосумов и делят добычу между ограбленными, обездоленными, угнетаемыми, бесправными, а что как не это есть богоугодное дело?  Они не трогают простых матросов и рыбаков,  а нарушение этой заповеди карается у них смертью. Более того, часто захваченное на судне добро они раздают его команде. То же, что они оставляют себе, делится ими строго поровну. Равный пай получают все, от матроса до капитана. Раненые, получившие увечья, а также отличившиеся в бою храбростью получают увеличенные доли.

       У ликедеелеров все равны и все их суда и прочее имущество – общее достояние. Не в пример витальерам, у них строго запрещены пьянство и азартные игры, а попытки какого-либо насилия над сдавшимися в плен, а также надругательства над женщинами караются смертью. За пленных мужчин они берут выкуп, женщин освобождают при первой возможности. Правители окрестили их «шайкой морских разбойников», объявили вне закона, но я уверен, что на самом деле все обстоит как раз наоборот. Это наши рыцари стали разбойниками, а ликедеелеры – рыцарями. Они рыцари не по рождению, а перед Богом, поскольку являются поборниками справедливости.  

       - Одумайся, мальчик мой, о ком ты говоришь? Ведь это же действительно морские разбойники! Недавно они совершили набег на порт Берген, сожгли двадцать один дом самых богатых купцов, а остальные обложили данью. Они выгребли из городских складов и увезли товаров на огромную сумму! Потом они совершили такой же рейд на Данциг, захватили находившиеся там английские суда и увели их на свой остров, назначив выкуп за каждое судно и за каждого пленного англичанина.  В прошлом году они совершили нападение на Висмар, чтобы освободить из тюрьмы захваченных товарищей. Магистрат Висмара вызвал на помощь корабли из других городов, но они опоздали – освободив товарищей и пополнив трюма съестными припасами из городских складов, ликедеелеры быстро ушли в море. А совсем недавно Бремен был вынужден купить у них безопасность плавания своих судов ценой десяти тысяч рейнских гульденов.

       - О, так вы наслышаны о подвигах этих парней?

       - Еще бы мне не знать о них, ведь я как-никак королева. Так все-таки ты одумаешься?

       - Нет, тетушка, я принял решение и не изменю его.

       - Но ведь этим ты превратишь в прах все плоды моих дипломатических побед, и военных тоже! Если ты уйдешь к ликедеелерам, я прокляну тебя и лишу наследства!

       - Нет, тетушка, не проклянете. Поступив так, вы развалите с таким трудом созданную вами Кальмарскую унию, а это – крах всех ваших честолюбивых устремлений. А наследство ваше, собранное потом и кровью несчастных людей, мне не нужно. Чтобы не причинить вреда вашей большой политике, мы поступим так. Я уйду тихо и незаметно, а там, среди ликедеелеров, появлюсь под вымышленным именем, ну, скажем, Генрих Корт. Вы же завтра объявите о моей внезапной кончине. Похожего на меня покойника, если хотите, найдете в близлежащих селах. Там люди мрут как мухи от голода, холода и лишений.

       - Подумай еще раз, Эрик. Мне точно известно, что Ганза собирается начать военные действия против ликедеелеров и наверняка обратится ко мне за содействием. И я, черт возьми, буду помогать ей, не будь я королева Дании!

       - Ну что ж, тетушка. Извините, но на этом наши пути разошлись. Прощайте. – Он поклонился и вышел. А через два дня и Маргарита покинула Висбю.

     

       Прошла холодная, снежная зима. Маргарита, кутаясь в меха, стояла в своем кабинете у камина и грела руки. Дверь отворилась, вошел ее личный секретарь Кари Лаксонен, наполовину чухонец, которого она очень любила за образцовый порядок в делах, скромность и, главное, молчаливость. Королеву никогда не раздражало его присутствие. Даже если он стоял рядом, его как бы не было здесь вовсе. Он был единственный из придворных, кому она разрешила входить в свои покои в любое время дня. Она знала, что по пустякам он ее не побеспокоит. Кари бесстрастным голосом произнес:

       - Ваше величество, рыцарь Свен Стур и с ним пятнадцать его вассалов просят у Вас аудиенции.

       - Как, этот ротозей еще смеет показываться мне на глаза? Он выпустил мою победу под Стокгольмом как птичку из неуклюжих рук! Тот, из-за нерешительности и слабохарактерности которого Стокгольм и Ганза опять посмеялись надо мной, посмел явиться сюда?

       Лаксонен терпеливо ждал, когда королева успокоится. И действительно, скоро она взяла себя в руки:

       - Ладно, я приму его в тронном зале.  Но только одного, без оравы его прихвостней.

       Свен, в длинном белом плаще поверх кольчуги, громыхая шпорами, вошел в зал и в центре его опустился на одно колено, склонив перед Маргаритой голову.

       - Ну, с чем пожаловал, благородный рыцарь? – спросила она с нескрываемой иронией в голосе.

       - Ваше величество! Покорнейше прошу выслушать меня. Я вверяю свою жизнь и жизнь моих товарищей по оружию в ваши руки. Нашей вины нет в том, что прошлой осенью мы не смогли взять Стокгольм. Я уже обсуждал с правителями города условия капитуляции, когда внезапно пришло известие о смерти на Готланде вашего племянника, Эрика Померанского. Защитники города тотчас воспряли духом и отказались от сдачи, а в нашем лагере начались разногласия. Многие дворяне, не видя смысла продолжать войну, отказались от осады и ушли. Соотношение сил изменилось не в нашу пользу, и мы вынуждены были ввиду надвигающейся зимы вернуться обратно, в Висбю.   

       А в конце марта магистр Тевтонского ордена Конрад фон Юнгинен с пятью тысячами войска на 80 кораблях скрытно высадился на Готланде и, совершив быстрый переход, неожиданно осадил Висбю, в то время как его флот блокировал наши суда в гавани. Поначалу мы успешно отражали атаки крестоносцев, но купечество и зажиточные горожане, чтобы спасти свое имущество, да и магистрат, запуганный перспективой опустошений, стали помогать врагу. Не без помощи горожан рыцари ворвались в Висбю, и нам пришлось укрыться в цитадели города. Цитадель они, как ни старались, взять не смогли, и фон Юнгинен был вынужден пойти на переговоры со мной. Понимая, что помощи нам ждать неоткуда, я согласился на капитуляцию при условии, что все витальеры до одного смогут беспрепятственно уйти из Висбю на своих кораблях. С нами ушло около двух тысяч витальеров. Однако после ухода с Готланда наш флот рассеялся. Одни ушли в Ботнический залив, другие на восток, третьи на запад Балтийского моря.

       «Бедняга Стур, - подумала Маргарита – он даже не знает, что это я решила покарать витальеров за срыв своих планов и нашла для этого подходящего союзника – Тевтонский орден». Благодаря связям Ордена с Ганзой против витальеров образовался триумвират в составе Дании, Ордена и большинства ганзейских городов.  Пусть я не добилась победы над Стокгольмом, зато теперь и этого сброда, витальеров, больше не существует как реальной силы. Ей стало жаль рыцаря, как бывает жаль незаслуженно побитую камнями собаку.

       - Хорошо, сказала она вслух, - Я прощаю вам оба эти поражения и надеюсь, что вы и впредь будете верно служить нашему престолу.

       - Благодарю, Ваше Величество. Можете не сомневаться в моей верности. 

       - Можете идти, - сказала королева, а про себя подумала: Эх,  если бы тебе помимо верности еще хоть капельку ума!

       Теперь, когда грозной некогда силы, витальеров, больше не существует, ганзейские города мобилизовали все силы и начали эффективную борьбу против ликедеелеров. На состоявшемся 25 июля 1399 года в Любеке съезде представителей ганзейских городов ликедеелеры были официально объявлены пиратами со всеми вытекающими последствиями. Королева Маргарита Датская поддержала это решение, направив владетельным феодалам своей и союзных стран послания, содержащие предостережения и угрозы всем, кто окажет хоть какую-нибудь поддержку пиратам. 

       С этого времени действия ликедеелеров действительно вылились в форму неприкрытого морского разбоя. Передовой базой в борьбе с пиратами стал город Штральзунд, поскольку стоял в проливе Дер-Бодден, отделяющем остров Рюген от материка. Захваченным в плен ликедеелерам уже не приходилось рассчитывать на пощаду ганзейцев. Их казнили на главной площади города, на что ликедеелеры отвечали новыми жестокостями.

       При поддержке Любека и Гамбурга была организована карательная экспедиция против ликедеелеров, но она оказалась неудачной из-за отсутствия большинства пиратов в гавани.  Только те немногие, кто занимался ремонтом своих судов, были захвачены или перебиты.

       Годеке Михельс и Клаус Штёртебекер, почти одновременно вернувшись со своими отрядами из рейдов на пепелище, тут же созвали совет предводителей.

       - На прошлой неделе в шведских шхерах мы нарвались на засаду – с жаром говорил Шельд.

       - А мы в проливе Бельт еле ушли от погони двенадцати датских кораблей – вторил ему Вихман.

       -Эти свинопасы из села близ устья Одера – жаловался Веддер, - они отказались поставлять нам провизию даже за деньги!

       - Друзья! – попытался унять общий гомон Штёртебекер. – Я полагаю, что Балтийское море превращается для нас в ловушку. Петля на нашей шее затягивается все туже, и в этой петле мы все найдем свой свой конец, если не уйдем в Северное море. 

       - Но как это сделать, если Датские проливы стережет флот Маргариты? – спросил Михельс.

       Воцарившееся молчание нарушил один из молодых капитанов, Генрих Корт:

       - Мне кажется, я смогу помочь всем нам в этой ситуации. Для этого мне нужны перо, бумага и проворный гонец, который не испугается отправиться с депешей хоть в пасть к самому дьяволу.

      

       Королева Дании сидела в своих покоях за клавикордом, когда ей принесли запечатанное послание. Она вскрыла его и вздрогнула, как будто получила весточку с того света: внизу стояла размашистая подпись Генрих Корт. Несколько раз перечитала Маргарита послание, словно силясь навсегда запомнить каждое его слово, после чего бросила в огонь. Остаток дня королева была рассеяна, на вопросы придворных отвечала невпопад. А утром служанка, помогавшая ей одеться, впервые в жизни заметила на глазах королевы следы слез.

       Маргарита не спала всю ночь и только к утру, приняв решение, обрела, наконец, душевное равновесие. Она вызвала к себе адмирала Нильса Ларсена и приказала ему вывести его эскадру из пролива Каттегат и направить к Кальмару для участия в маневрах объединенного флота. Ларсен не осмелился возражать, хотя и понимал, что открывает этим пролив для свободного прохода кому угодно. А спустя некоторое время по всей Северной Европе прокатилась весть – пиратской эскадре ликедеелеров удалось беспрепятственно выйти из Балтийского моря в Северное.

       Свою новую базу ликедеелеры основали на небольшом островке Гельголанд. Они оборудовали там гавань, возвели укрепления, организовали круговое наблюдение. Остров, расположенный на перекрестье морских путей из портов, расположенных в устье Эльбы, Везера и Эмса, по выгодности географического положения не уступал Готланду и Рюгену, и близлежащие ганзейские города Гамбург и Бремен быстро ощутили опасность нового соседства.

       Не довольствуясь грабежом ганзейских судов, ликедеелеры стали совершать рейды к берегами Англии, Норвегии, Франции. Михельс совершил даже один рейд к берегам Испании, разграбив городок Сантъяго де Компостеле.

       С выходом на просторы Северного моря в рядах ликедеелеров  наметились разногласия. Одни считали, что нужно расширять разбои здесь, в Северном море, другие, более богобоязненные, а в их числе и Генрих Корт, предлагали идти далее в Атлантику, где, найдя «землю обетованную», перейти к честному труду или заняться «справедливым разбоем» в зависимости от обстоятельств.

       Однако реализовать свои планы ликедеелерам не удалось.  Вскоре король Англии, не видя конца их бесчинствам, обвинил Ганзу в преднамеренном попустительстве пиратам и предъявил счет на кругленькую сумму, к которому приложил список разграбленных ликедеелерами английских судов. По этому списку на счету Михельса и Шельда значилось одно судно, Шельда и Штёртебекера – пять судов, Михельса и Штёртебекера – девять судов.

       Это стало последней каплей в чаше терпения Ганзы. Гамбург и Бремен, да и другие города, торговые пути которых проходили через Северное море, не могли больше мириться с ущербом их прибылям и решили покончить с ликедеелерами раз и навсегда. Гамбург, взявший на себя авангардную роль в этой борьбе, вошел в тесный контакт с купечеством Фландрии, среди которого выделялся крупнейший торговец голландским сыром бюргер Симон из Утрехта. Помимо щедрого денежного взноса на вербовку наемников Симон выделил для действий против ликедеелеров свое лучшее судно «Пестрая корова», символизировавшим основу богатства и достатка сыродела. Судно переоборудовали в судно-ловушку сугубо мирного вида,  где за рядами товаров, нагруженных на верхней палубе, скрывался хорошо вооруженный отряд.

       Флот Гамбурга под командованием Никлауса Шокке подошел к Гельголанду в густом тумане и встал на якоря вдали от гавани ликедеелеров, выпустив вперед «Пеструю корову». Ликедеелеры под командованием Штёртебекера и Вихмана атаковали легкую и богатую добычу, но были встречены ожесточенной контратакой. Завязавшийся бой был на руку гамбуржцам, преследовавшим главную цель – выманить все суда ликедеелеров из укрепленной гавани и навязать им бой.  Этот замысел удался полностью. Ни одному из судов ликедеелеров не удалось уйти.  Штёртебекер со ста пятьюдесятью человеками был захвачен в плен и доставлен в Гамбург. Победителей встречали с почестями и колокольным звоном на всех кирхах города. Спустя некоторое время аналогичной хитростью с «Построй коровой» были захвачены Годеке Михельс и Генрих Корт со своими отрядами.

       Маргарита позвонила в колокольчик и тут же, как из-под земли появился Кари Лаксонен.

       - Вот что, Кари. Я решила поручить тебе одну тайную миссию. Дело это весьма щекотливое. Через две недели в Гамбурге состоится суд над этими проклятыми разбойниками, лекедеелерами. Я уже послала туда Свена Стура с поздравлениями и, кроме того, с нашей монаршей просьбой о помиловании некоего Генриха Корта. Ты поедешь следом, но под чужим именем. Ларсен даст тебе быстроходный корабль, а вблизи Гамбурга ты пересядешь на любой другой, купеческий. Если миссия Стура окажется безрезультатной и сенат Гамбурга откажет в помиловании, действовать будешь ты. Возьми эти деньги. Скажешься иностранцем откуда-нибудь издалека и попытаешься купить жизнь Корта. Подкупай кого угодно – сенаторов, тюремщиков, палача, но только привези мне этого человека живым и здоровым, во что бы то ни стало.

       - Слушаюсь, госпожа.

       Кари Лаксонен отплыл через день после Свена Стура, а вернулся лишь через год после того, как тот привез Маргарите вежливый, но решительный отказ Гамбурга в ее просьбе.

     

    Маргарита. Женщины-пираты

     

       - Ах, Кари, как я рада тебя видеть! Как ты исхудал, бедняжка. Что они с тобой сделали?

       - Госпожа, хотите казните, хотите милуйте, но я не выполнил Ваше поручение.  Сенаторы заподозрили во мне тайного агента оставшихся на свободе ликедеелеров и без всяких разговоров бросили в тюрьму. Только недавно я получил амнистию по случаю годовщины казни ликедеелеров и вот, вернулся.

       -Да, дружочек, это очень прискорбно. Ну расскажи, что ты там видел. Стур, получив отказ, надулся как индюк и тотчас пустился в обратный путь. Так что из него мне не удалось вытянуть ни одного вразумительного слова. Видел ли ты казнь?

       - Нет, госпожа, по известной вам причине на казни я присутствовать не смог. Но я разговаривал со многими простыми людьми и кое-что рассказать могу. После суда в октябре 1401 года все семьдесят два пиратских предводителя были обезглавлены в Грасброоке, предместье Гамбурга, при большом скоплении народа. Такая же участь постигла чуть позже и Михельса с его восьмидесятью товарищами. Остальных ликедеелеров заклеймили и сослали на бессрочную каторгу. Головы казненных насадили на железные колья, установленные специально для этого случая вдоль берега Эльбы. О самой казни ходит много толков, один невероятнее другого. Говорят, что последней просьбой Штёртебекера было сохранение жизни тем его товарищам, мимо которых он пробежит уже обезглавленным. Сенат обещал выполнить эту просьбу, и Клаус, якобы, спас так пять человек. Их могло быть и больше, если бы помощник палача не подставил ему ногу. Сенаторы пришли в ужас от увиденного, но нарушать последнюю волю казненного не решились. Первые пять человек из длинной шеренги осужденных на казнь были освобождены. Генрих Корт стоял в этой шеренге шестым.

       Рассказывают также, что палач Розенфельд после того, как отсек головы многим сподвижникам Штёртебекера, стоял на эшафоте по щиколотки в крови. Один из членов гамбургского сената спросил его: «Не устал ли?», на что Розенфельд ответил: «Я могу без всякого затруднения сделать то же всем высокочтимым господам-сенаторам». Разъяренные отцы города тут же приказали казнить и его.

       Рассказ Лаксонена прервали громкие всхлипывания «железной» королевы.







    Рейтинг@Mail.ru