• главная
  • астрономия
  • гидрометеорология
  • имена на карте
  • судомоделизм
  • навигация
  • устройство НК
  • памятники
  • морпесни
  • морпрактика
  • протокол
  • сокровищница
  • флаги
  • семафор
  • традиции
  • морвузы
  • моравиация
  • мороружие
  • новости сайта
  • кают-компания





  • Ваши рассказы о море и реке




    Спиря


    Андрей Чернышев


     



       Вообще-то, если что-либо вспоминать из курьезов флотской жизни, то в первую очередь на ум приходят истории, произошедшие в то время, когда всё только начиналось. Может быть, память цепче впитывала в себя и держала эти события крепко и на века? Или их и действительно происходило больше? И были они ярче? Не знаю…
    …Только-только сменив бушлат и курсантские погоны на лейтенантский «мундир», стайки зеленых - от молодости, но черных - от цвета обмундирования, офицериков, прихватив с собой выходное училищное пособие и девочек-жён, а кое-кто и детишек в колясочках - потянулись на флот…
       Их, конечно, ждали. Не то, чтобы ждали с распростёртыми объятиями, с новенькими квартирками для семейных, местами в общежитиях для холостяков, с автобусами у трапов рейсовых теплоходов и грузовиками для перевозки нехитрого, но весьма объемного, лейтенантского скарба, но… ждали. Из всего этого каждому из них гарантировались только распростёртые объятия командиров. Да ещё «пожилых каплеев», засидевшихся в первичных должностях, и мечтавших замениться на какого-нибудь «желторотика» и «свинтить» - в штаб, на Большую Землю, в другую, более цивильную базу…
       Ещё с нежностью их ждали замполиты, мечтавшие заполучить молодую струю в лоно системы марксистско-ленинской подготовки и партполитработы, штатных личностей для которой в экипажах, кроме самого зама, не было. Всё было «на общественных началах», то есть по приказу, который легче всего выполняли неоперившиеся, и потому молчаливые и бессловесные лейтенанты. Потом они взрослели, и с ними становилось трудно налаживать эту самую партполитработу, и замполиты с нежностью начинали ожидать свежих лейтенантиков.
       Так было и в этот, 1982 год.
       Нас - холостяков и женатых, с детьми и без них - прибыло в экипаж 7 человек. Экипаж с тревогой и радостью смотрел нам в безусые и румяные лица. И каждый испытывал свои - неодинаковые и неоднозначные - чувства по поводу нашего появления.
       Я был женат, да и сынишке было уже 7 месяцев, поэтому проблему расселения мне решать пришлось трудно и долго. Надо сказать, что начальство понимало мое состояние, и первые недели две не напрягало, благо корабля мы в это время «не держали». А вот холостяцкий контингент не без проблем, но достаточно легко был определён в гостиницу, а, точнее, в офицерское общежитие. Таких в базе было два. Но в одном жили уже заматеревшие офицеры, не решившиеся жениться, или хранящие своих «половин» вдалеке от гарнизонных особенностей, и немногочисленные семейные пары, которым ещё не повезло с персональными «апартаментами», но уже повезло с общественной крышей над головой.
       Во втором жили разухабистые мичманы – холостяки, и такие же, но пока менее уверенные в себе, лейтенанты.
       Таковых у нас в экипаже случилось три. И один из них, ракетчик, выделялся. Чем выделялся? А тем, что в соседнем экипаже служил его брат близнец, который вопреки всем законам в один экипаж с братишкой не попал, но всё равно – близнецы на флоте большая редкость. А значит – заметны. Звали мы этого «военмора» - Спиря. И с ним много чего происходило.
        И был у Спири, как и у брата, первый лейтенантский день рождения, который приходился на 12 ноября.
    …Мы всё ещё были без корабля, который бороздил просторы со вторым экипажем на борту, и должен был вернуться ещё не скоро. Времена тогда были советские, ещё много чего было в магазинах, хотя и заканчивалось уже. Спиря, как и подобает именнинику в условиях военного гарнизона, начал готовится ко дню рождения заранее. Кстати, пришлось ему всё это делать одному, брат-близнец где-то «морячил», осваивая нелегкую профессию подводника-ракетчика.


       Так вот. Закупил Спирька еды всевозможной и пития различного, оповестил заранее всех, кого хотел видеть на празднике жизни. Даже что-то заранее настряпал и принялся ожидать даты.
       А год, напоминаю, был 1982-й. И тут 10 ноября, всего 2 дня не дожив до Спирькиного дня рождения, умер «дорогой Леонид Ильич». Брежнев.
    Естественно, страна напряглась. Ведь последний раз вождь в ней умирал аж в 1953-м, и никто не знал чего ожидать от мирового капитализма в это нелегкое для социализма время, да и вообще, все властные структуры несколько в раскоряку встали. Армия – тоже. И флот.
       А тут ещё и траур объявили по всей стране с запретом на разного рода мероприятия, и «Лебединое озеро» выглядывало из телевизоров, а траурная музыка - из радиоприемников.
       И Спиря, как подобает советскому офицеру, этот траур поддержал. А куда ему было деваться – ведь особисты и замполиты тогда работали ударно. Всё слышали и всех видели. И пришлось ему празднование своего рождения отменить. Но не совсем. Продукция ведь уже кисла!
    Перенёс он торжества на «после траура». Число на 19 ноября.
       А продукция, напоминаю, уже кисла в номере гостиницы. И было той продукции много. Только вино-водочно-коньячных изделий – «полтора квадратных метра». Это так Спиря сам озвучивал количество приобретённого, когда спрашивали его потенциальные участники процесса. И стояло всё это благолепие в номере офицерской общаги, в промежутке между двумя армейскими железными койками, и Спиря со своим «сокамерником» уже давно спал головами к этому «полтораквадрату».
       Шли дни, точнее медленно и тягуче тянулось время. А день рождения не просто приближался под траурные марши из радио, он наступал! И наступил!
       А праздновать – нельзя!
        Но это торжество, то есть, пьянку с песнями и плясками нельзя было устраивать. А самому, смахнув скупую холостяцкую слезу, выпить грамм ….… было можно. Да ещё и соседу по номеру налить, чтобы не так тоскливо пилось… Главное – не запеть залихватскую морскую песню…
    Короче говоря, квадратура бутылочного запаса стала медленно, но уверенно уменьшаться. Вот она сменила цифру 1,5 в размере своей площади на одинокую и понятную всем цифру 1, потом ещё уменьшилась… И лица лейтенантов, близь живущих к этому «арсеналу», стали багроветь и морщиться.
       Но, к счастью ожидавших, кончился траур и день рождения был назначен к празднованию, когда между спинками коек ещё что-то имелось.
    И вот мы пришли…
     

       Вечерело. В полумраке обшарпаной комнатки общаги светились надраенные тарелки на столе, бока разномастных стакано-рюмок всех калибров и фасонов, никелированные спинки коек и радостно ждущие Спирькины глаза. В них уже не просто читалось ожидание торжества, из них просто сквозило недельное мученическое воздержание в соседстве с упомянутой плодово-выгодной квадратурой. В этом блеске что-то подсказывало нам, что виновник торжества начал праздник уже вместе с первыми аккордами звучавшего утром государственного Гимна СССР.
       Но внешне пока всё было пристойно и подобающе торжественно. Именинник суетился вокруг нас, рассаживая и придвигая приборы, даже пытался неуклюже, но по «взрослому» ухаживать за женой одного из нас, принимая в свои руки её пальто и галантно раскланиваясь…
    Потом были первые три тоста. И после грянувшего традиционно третьим - «За тех, кто в море!» - Спиря ещё бодро опрокинул в себя налитое и четко опустился на койку.
       Больше он от неё уже не отрывался.
       Мы продолжали «гулевать», что-то провозглашали, за что-то пили стоя, обнимались и поминали хозяина лестными словами за то, что устроил нам праздник в череде очень уж нелегких лейтенантских будней первых месяцев службы… Ещё я играл на гитаре и мы нестройными голосами пели что-то про «усталую подлодку» и про «неуклюжих пешеходов»
       Спиря иногда поднимал голову, обводил мутным взглядом нас, стол, «квадратуру» оставшегося пития, нащупывал, не глядя, на столе рюмку, которая почему-то всё время была полной. И полухриплым голосом, ощущая себя хозяином всего этого действа, произносил: «Есть предложение и нет возражений!» Пару раз добавлял, что надо выпить «недорогого – любимого!»
       После чего содержимое рюмки проскакивало каким-то чудом в его нутро, а тело практически со стуком падало на койку и затихало до следующего раза.
       Так происходил с определённой периодичностью до 24.00. Потом кто-то из нас, повинуясь приобретённой в курсантские годы привычке всё завершать к полуночи, скомандовал «отход» и мы потянулись по домам, оставив именинника на попечение соседу по комнате, который с удивлением, но радостно прошептал нам на прощание, что «ещё сантиметров 50 в квадрате осталось!»
       Надо сказать, что была это пятница, 19 ноября. Вот сколько дней мучился без праздника Спиря!
       Утром субботы, когда в 6.00 загромыхал будильник, не выключенный в связи с праздником, голова Спири медленно поднялась с подушки. При этом глаза на ней смотрели всего лишь в одну точку. Да-да, именно в ту, которая располагалась между спинками стоявших голова к голове коек. Взгляд не выражал ничего конкретного. Это был простое стекло калькулятора, который мог считать только до трёх, максимум – до четырёх. Этот калькулятор определил наличие необходимых атрибутов в межкоечном пространстве и передал команду губам, которые произнесли в сторону соседа:
    - Юр! Ты спишь? Нет? А, может, позавтракаем?
    - Угу, - прозвучало с соседней койки голосом более здорового, но менее выспавшегося, а от того ещё не совсем понимающего действительность, соседа.
       Рука Спири опустилась в положенном месте. Нашарила сосуд из запасов, приобретенных ещё при почившем в бозе Леониде Ильиче, и трепетно поднесла его ко рту. Неклассифицированная глазами жидкость влилась в жаждущие её губы и они произнесли фразу, ставшую потом визитной карточкой Спири на долгие годы:
    - Уф-ф-ф-ф! Ну, вот и позавтракали!

       Голова блаженно опустилась на подушку, при этом сосед, так и не поняв, чего от него хотел Спиря повернулся на другой бок. Он, в отличие от экс - именинника, понимал, что сегодня суббота и никуда пока передвигаться не надо.
       Судя по последующим рассказам соседа, Спирька ещё несколько раз в день «завтракал» в одиночестве. И на следующий день – тоже. А потом пришел понедельник.
       А в понедельник, в святой для всего советского воинства день, утро начиналось политзанятиями в казарме. И, надо сказать, что наш командир был педантичен во всем, в том числе и в проведении этих самых занятий. Причем у офицеров марксистско-ленинскую подготовку он проводил всегда сам - лично, и очень ответственно, и строго. Впрочем, он во всём был аккуратен, точен, и сведущ. За что его и уважали.
    Командир вошел в ленинскую комнату. Громыхнув стульями поднялся офицерский состав.
    - Вольно! - скомандовал кэп. Стулья громыхнули ещё раз и затихли.
       Вид присутствующих выражал многое. И усталость от вынесенного в выходные дежурства, и одуловатость от выпитого накануне «чая», и скуку от ожидавшихся повествований командира, и недосыпание от плача неустроенных ещё бытом лейтенантских детей…
    И вот тут, командир увидел, что кого - то нет.

    - А где…

       Но тут открылась дверь и в помещение, лихо щелкнув каблуками, влетел Спиря. Был он более или менее выглажен, и даже «выспан». Но на морде лица кучерявилось в некоторых бессистемных местах то, что в будущем обещало стать щетиной.
    - Почему?.. – раздался голос кэпа.
    - Виноват, проспал! – Спиря не моргнул даже.
    - Так, а побриться не забыли? Ну-ка, пять минут и чтоб был как пасхальное яйцо! – командир опустил голову к конспекту, полагая, что Спиря уже испарился.
       А он и испарился.
       Не знаю, как он организовывал своё «побритие», но, думаю, что метался лейтенант по матросскому кубрику в поисках чего-нибудь бреющего «на бреющем полёте», лихорадочно выворачивал тумбочки любимого личного состава, чтобы успеть в отведенные пять минут. И, видимо, находясь в цейтноте, нашел что-то, чем резали уже не один месяц колючую проволоку вокруг казарменного городка или точили карандаши всему штабу дивизии последние года три.
       Короче говоря, не знаю….
       Дверь в ленинскую комнату открылась.
    - Ваше приказание выполнено! Разрешите сесть! – произнес Спиря уверенным голом.
    Командир поднял глаза в его сторону и челюсть капитана первого ранга медленно отвисла. Вся офицерская братия от лейтенантов до капитанов второго ранга, как по команде, повернула головы к дверям. А там…
    …Там, радостно улыбаясь от чувства выполненного долга, да ещё и в отведенные командиром пять минут, стоял навытяжку лейтенант Спиря. Он был почти идеален… Почти… Вот только на чисто выглаженной, видимо ещё до смерти Леонида Ильича, кремовой рубашке - квадратно-гнездовым способом алели пятна лейтенантской крови. И ближе к шее они сгущались, бардовели и подпитывались лениво капающей свежей струйкой из изрезанного брадобреем горла. Причем, судя по всему, Спиря не сумел сбрить кудряшки тем орудием, которое обнаружил в тумбочках и, просто напрочь, снес их, вместе с частью своего лица. А впитанные за выходные «квадратные метры» вместе с «завтраками» так анестезировали молодой организм, что срежь ему ухо – не почувствовал бы ни черта!
       Всегда выдержанный и спокойный командир вздрогнул и резко прокричал:

    - Спиридонов! Ты что?... Ты вообще!.... Ты…больше не брейся! Ну… тебя на…! Лучше не брейся, а то зарежешься! А нам ещё служить!..

       Ахнул от хохота офицерский состав субмарины и смолк, увидев бледное лицо командира…

    …Больше Спиря на политзанятия не опаздывал, бороду брил исправно, носил с собой в дипломате на всякий случай электробритву и станок для бритья. И праздновал всё более умеренно, а может и нет…
    Вот только ракетчик из него так и не вышел. Видимо, Леонид Ильич умер несвоевременно и испортил организм лейтенанту, а заодно – послужной список, карьеру и часть серого вещества.
    … Я ещё встречал его долго. Был я уже капитаном третьего ранга, служил уже совсем в других частях, а на перекрестках гарнизона изредка, но, всё же, попадался мне на глаза Спиря. В лейтенантских погонах, с дипломатом в руке и вечным вопросом – «Ну, что, позавтракаем?!»
       Потом, лет через двенадцать, судьба забросила его куда-то ближе к Большой Земле и подальше от подводных лодок, подарив на прощание звёздочку старшего лейтенанта. И больше мы не встречались...


       Так что советую – никогда не меряйте в квадратных метрах спиртное и не брейтесь в понедельник по утрам чужими инструментами. Особенно после государственного траура.
       Очень влияет на карьеру….




     



    Рассказ представил на сайт Андрей Борисович Чернышев, за что "Кубрик" выражает ему свою искреннюю благодарность!



    Присылайте свои рассказы на наш сайт! Порадуйте своих товарищей фотками и рассказами о водных приключениях и о пребывании в разных портах мира!

     

     






    Рейтинг@Mail.ru