Враждебные нам государства, следившие с завистью и опасением за быстрым политическим возвышением
России и расширением ее владений, успев возбудить войну с
Турцией, считали лучшим средством, для большего ослабления
России, вовлечь ее одновременно в войну со
Швецией. Для осуществления этого намерения удобным орудием был
шведский король Густав III, мечтавший о возможности возвращения провинций, завоеванных
Петром I, и при пылком характере и уверенности в своих военных способностях готовый на всякое рискованное дело.
Зная, что все внимание русского правительства обращено на войну с
Турцией, отвлекавшую наши военные силы к южным пределам государства,
Густав, при бессилии нашем на севере, был совершенно уверен в невозможности сопротивления замышляемому им неожиданному нападению. Но так как по существующей в
Швеции конституции король без согласия сейма не имел права начинать войны, за исключением случая защиты государства от неприятельского нападения, то для придания, в глазах шведов, законности замышляемой войне с
Россией Густав всеми мерами старался вызвать русских на первое враждебное действие. Однакоже наша сдержанность заставила его, не дожидаясь объявления войны, в июне 1788 года приступить к осаде принадлежавшей нам финляндской
крепости
Нейшлота и, введя сильный флот в
Финский залив, захватить наши два
фрегата, бывшие в
крейсерстве. По совершенно несправедливому предлогу приказав нашему послу выехать из
Стокгольма, король 1 июля обратился к
Екатерине II с самыми странными требованиями, в числе которых было: возвращение
Швеции принадлежавшей нам части
Финляндии по Систербек, возвращение
Турции полуострова Крыма, заключение мира с
Турцией при посредстве
Швеции и немедленное разоружение Балтийского флота.
Новая война застала нас, действительно, врасплох: на финляндской границе почти не было войск, кроме крепостных гарнизонов, а морская деятельность направлена была, главным образом, на спешное приготовление
Архипелагской эскадры Грейга. Между тем, боевая готовность сухопутных и морских сил неприятеля и близость его к пределам
России возбуждали сильное опасение и за самую столицу, также вовсе не готовую к защите. Закипевшая деятельность соответствовала опасности. Все бывшие поблизости войска двинули в
Финляндию, торопясь пополнять их вновь набираемыми рекрутами. Из церковников и праздношатающихся в столице людей сформировали два батальона, а из ямщиков – казачий полк. Армии, составленной из таких разнообразных элементов и едва доведенной до 14 тысяч человек, предстояло бороться с 36 тысячами хорошо обученного регулярного неприятельского войска, предводимого смелым и энергичным королем. Но дух, которым проникнуты были наши войска, ясно выразился при первом столкновении с неприятелем: комендант неожиданно осажденного Нейшлота, безрукий ветеран,
майор Кузмин, на требование короля о сдаче крепости отвечал:
«Я без руки, не могу отворить ворота; пусть его величество сам потрудится». И ворота крепости в продолжение всей войны остались затворенными для шведов.
Из
эскадры Грейга, почти готовой к выходу в море, в Кронштадте находилось 15 кораблей, 6 фрегатов и 2 бомбардирских судна. Входившие в состав ее три стопушечные корабля и фрегат, по трудности проводки через Зунд глубокосидящих кораблей, отправлены были прежде в Копенгаген, под начальством
вице-адмиралаВиллима Петровича Фондезина. С этим отрядом пошли также
транспорты, нагруженные
пушками и другими предметами, назначенными для построенных в Архангельске 5 кораблей и 2 фрегатов, шедших в Копенгаген под начальством
контр-адмиралаПовалишина на соединение с эскадройГрейга.
По случаю войны со шведами отправление эскадры в
Архипелаг, разумеется, не состоялось, и для действия против неприятеля самым спешным образом готовили еще 5 кораблей и 2 фрегата, предназначавшиеся прежде для
практического плавания в
Балтике. Этот отряд, под начальством
контр-адмирала Мартына Петровича Фондезина, вошел в состав флота, порученного в команду
Грейга.
По выходе из
гаваниГрейг со своей эскадрой перешел к Красной горке, поджидая там отставший в приготовлении к походу
отряд Мартына Фондезина и, практикуя команду в действии
артиллерии и управлении
парусами, он только через неделю мог отправиться на поиски неприятеля. Флоты встретились 6 июля по западную сторону Гогланда, между островком Стеншхер и
мелью Калбодегрунд. У
Грейга было 17 кораблей, из которых 5 наскоро вооруженных и не имеющих полного комплекта команды, составленной большею частью из вновь набранных неопытных матросов. Шведский же флот, бывший под начальством брата короля
генерал-адмирала герцога Зюдерманландского, состоял из 17 кораблей и 7 больших фрегатов с артиллерией, по
калибру равной корабельной. Кроме своевременного вполне исправного снаряжения
судов, шведы имели около полутора месяца времени для практического обучения своих экипажей.
Неприятельский флот, бывший под ветром от нашего и лежавший левым
галсом, держался, как на маневрах, в правильной линии, сохраняя между судами равные интервалы. Между тем, спускавшийся на шведов наш флот сохранял довольно правильный строй только в
авангардии и передовой части
кордебаталии, за которой в беспорядке шли 8 судов, в большинстве принадлежавшие к отряду
Фондезина. Далеко отставшие задние корабли, несмотря на сигналы
адмирала, сопровождаемые пушечными выстрелами, не торопились приблизиться к неприятелю.
Передовым в нашей линии был
корабль Всеслав контр-адмирала
Тимофея Гавриловича Козлянинова. По диспозиции ему следовало быть третьим, но по уходе в конец линии двух кораблей, не понявших сигнала, корабль
Козлянинова сделался передовым.
Грейг на корабле Ростислав отважно спускался под
бомбрамселями и лиселями на корабль генерал-адмирала, держа сигнал:
«арьергардии вступить в свое место». Неправильность нашей линии заставила адмирала семь своих передовых кораблей поставить под огонь двенадцати неприятельских с той целью, чтобы для каждого из следующих задних кораблей оставить по одному противнику. Первые выстрелы раздались в 5 часов вечера. При тихом ветре, почти не разгоняющем дыма, неприятели ожесточенно поражали друг друга на расстоянии картечного выстрела. В половине восьмого часа два передовые корабля, дравшиеся с кораблем
Козлянинова, а также корабль шведского генерал-адмирала и следующий за ним, находившиеся против
Ростислава, бывшие не в состоянии долее выдерживать огонь, спустились за линию на буксирах своих
шлюпок. Вслед за ними и остальные корабли начали сдаваться под ветер, выравниваясь по
флагману и смыкая линию. Победное «ура» нашего флота приветствовало отступление неприятеля. Наши корабли, с помощью
буксиров сблизясь с неприятелем, возобновили несколько ослабевший огонь; но спустя немного времени, при совершенно затихшем ветре, под густым покровом дыма, шведские корабли один за другим начали выходить из-под наших выстрелов.
Корабль Принц Густав, вице-адмирала
Вахмейстера, сдался
кораблю Ростислав; но и наш корабль Владислав, свалившийся за линию и попавший в середину неприятельских судов, был взят ими с совершенно избитым корпусом и
рангоутом, поврежденным
рулем, сбитыми якорями и несколькими разорванными от усиленной пальбы пушками.
По окончании сражения шведы удалились в Свеаборг. Несмотря на одинаковое число потерянных кораблей, как будто уравнивающее боевой успех обоих противников, на самом деле полная победа была на нашей стороне.
Важнейшим следствием Гогландского сражения было уничтожение смелого до дерзости намерения Густава овладеть Петербургом. Рассчитывая, что наш флот, потерпев полное поражение, укроется в Кронштадте, а при стянутых в Финляндию сухопутных силах столица останется без достаточной военной охраны, шведский король располагал, перевезя на судах гребного флота из Биорко к ораниенбаумскому берегу тысяч 20 лучших из своих войск, овладеть с ними беззащитным со стороны берега Петербургом. Но победа
Грейга изменила дело.
Потерпевший важное повреждение шведский флот, исправлявшийся в Свеаборге и надеявшийся, что
Грейг занят тем же в Кронштадте, никак не ожидал скорого появления русских и рассчитывал на полную безопасность своих крейсеров, высылаемых в море. Однакоже и в этом случае энергичный адмирал не оправдал расчетов неприятеля. Хотя суда нашего флота имели также значительные повреждения, как например, в корпусе иных кораблей было до 120 пробоин, а корабль
Козлянинова потерял весь рангоут, и общее число убитых и раненых доходило до 1300 человек, но
Грейг не пошел в Кронштадт, а отправив туда четыре наиболее избитых корабля, остальные исправил у Сескара и, не теряя времени, двинулся к Свеаборгу.
Спокойно стоявшие милях в двух от входа на
рейд 3 шведские корабля и фрегат в туманное утро 26 июля вдруг увидели перед собой передовые корабли нашего флота. Обрубив канаты, шведы спешили скрыться в
шхеры, причем
60-пушечный корабль Густав Адольф попал на мель и принужден был спустить флаг. По невозможности снять его с мели, он был зажжен и взорван в виду неприятельского флота, который, несмотря на попутный ветер, не решался выйти с рейда для спасения своего корабля и с этого времени остался запертым в Свеаборге.
Грейг, находясь с флотом у Ревеля в постоянной готовности вступить под паруса, держал у Свеаборга и по Финскому заливу сильные отряды крейсеров, которые внимательно стерегли выходы с Свеаборгского рейда, наблюдали за шхерами от Свеаборга до Гангута и, составляя цепь поперек Финского залива, захватывали все суда, идущие из Швеции с провиантом и другими предметами, необходимыми для армии и флота. Бдительный надзор русских крейсеров создал продовольственные затруднения в лагере неприятеля.
Примечание "Кубрика": Если вы встретите на этих страницах неизвестные или незнакомые вам морские
термины, вы можете посмотреть их значение в Морском словаре терминов, в Словаре
ветров и в других разделах нашего сайта! Очень удобно искать незнакомое слово на
страничке "Поиск в
словарях".
термины
8-960-874-3540
8-950...
