Один только 36-пушечный
фрегат Назарет, принадлежащий к отряду
Стули, не разобрав сделанного начальником отряда
сигнала о повороте, отделился от отряда и с рассветом (4 октября) оказался среди неприятельских судов. Два корабля, один стопушечный и другой двухдечный, пройдя с подветренной стороны фрегата, сделали по нему несколько выстрелов, но, не продолжая боя, дали ему возможность удалиться. В донесении командира
фрегата Назарет лейтенанта
Ланге этот случай представлен таким подвигом, каким впоследствии прославился
бриг Меркурий; на самом же деле раскрытые следствием подробности этого случая доказали растерянность командира и готовность его сдаться неприятелю, отсутствие на фрегате должной дисциплины, ссоры и интриги, бывшие между
Ланге, начальником отряда
Стули и также между офицерами фрегата. После разбора дела генерал-аудиториат присудил командира и четырех офицеров разжаловать в матросы, но впоследствии офицеры были помилованы, и разжалован только один командир.
Отряд из Севастополя, прибывший на помощь
Стули, не решился атаковать в Варне сильнейшую его турецкую эскадру. Дело затянулось; из Севастополя был послан к Варне еще отряд, который, не найдя ни турок, ни первого отряда, возвратился в Севастополь.
В июне 1809 г.
Чичагов оставил пост морского министра и на его место назначен был главный командир Черноморского флота и портов
маркиз де-Траверсе, а исправляющим должность последнего –
вице-адмирал Языков.
В конце этого года опять явилась было мысль о высадке в Босфор, но она осталась также без исполнения. В начале 1810 г. флот велено было держать в такой готовности,
«чтобы он мог выйти в море через три дня по получении о том повеления»; но в случае соединения турок с англичанами предписывалось соблюдать такую осторожность,
«что не только флот наш, но даже корабля или фрегата и других судов не отваживать». Несмотря на это чрезмерно осторожное распоряжение необходимость заставила высылать в
крейсерствофрегаты, корветы и мелкие суда к Дунаю, также для обозрения румелийского и анатолийского берегов, и фрегаты в крейсерство к восточному берегу, особенно к Сухум-кале и Суджук-кале, для захвата и уничтожения турецких судов, доставлявших горцам порох и оружие.
На кавказском берегу особенное опасение возбуждал
Сухум-кале. Хотя он находился в Абхазии, принявшей подданство России, но в нем теперь заперлись восставшие, убившие своего прежнего владетеля, преданного русским властям. Отправленный отряд из 6 судов (1 корабль, 2 фрегата, 1
требака и 2 канонерские лодки), подойдя к укреплениям Сухума на ружейный выстрел, бомбардировал их всю ночь, утром свез
десант и после упорного кровопролитного боя овладел крепостью, потеряв убитыми и ранеными 109 человек. В крепости взято 62 пушки и более тысячи пудов пороха.
В июле, по получении известия о выходе из Босфора значительной неприятельской эскадры, немедленно отправлен был на поиск неприятеля, под начальством
контр-адмирала Сарычева, отряд из 11 судов (9 кораблей: 3 стопушечных, четыре – 74-пушечных, два – 54-пушечных и 2
брига). Так как по имевшимся сведениям одна часть турецких судов пошла к анатолийскому берегу, а другая к румелийскому, то
Сарычеву предписывалось сначала истребить первый отряд, а потом второй. При осмотре анатолийского берега ни в Синопе, ни в Самсуне неприятельских судов не оказалось; а между тем, 11 июля турки, в числе 9 кораблей и 6 фрегатов, подошли на вид
Севастополя и, не предпринимая ничего, 13 числа удалились в море. Но одно появление турок уже до того повлияло на местных татар, что враждебные нам группы начали собираться в Байдарской долине с целью, в случае высадки десанта, пособить неприятелю.
Настоящее плавание эскадры
Сарычева, неудачное в военном отношении, было не более счастливо и в морском.
Свежий ветер, захвативший эскадру в море, показал, до какого печального состояния доведен был
Черноморский флот в семилетнее управление
де-Траверсе: многие суда потеряли стеньги и нижние
реи,
мачты получили опасные повреждения, под
баргоутами вышла
конопать, расходились
обшивные доски, отходили от
бимсов и кололись
кницы, даже несколько
болтов вышли из своих мест. Независимо от слабости корпуса судов, большая часть повреждений произошла от гнилости деревьев
рангоута.
Сарычев, видевший сам обломок стеньги с корабля Полтава, писал в частном письме к
Языкову: «Удивляюсь, как она (стеньга) не слетела еще в
гавани от тяжести наложенного на нее рангоута». Кроме того, на судах не было полного комплекта нижних чинов
«и в числе наличных было до 150 ребятишек, по большей части необразованных (то есть малолеток, вовсе незнакомых с требованиями службы), так что самое управление парусами сделалось затруднительным». Высшее начальство, недовольное
Сарычевым, предписало немедленно отправить его опять в море на поиски неприятеля
«не в тех однако местах, где оного нет, но там, где оный находится, и стараться овладеть им или истребить по всей возможности»; потом предписывалось отправиться к Варне и совместно с сухопутными войсками принудить к сдаче эту крепость. В августе, усиленная
эскадра Сарычева вновь вышла в море в числе 17
вымпелов (8 кораблей, 5 фрегатов, 1 корвет, 2 брига и 1
шхуна), но в Варне турецкого флота не нашли; об армии же нашей не могли получить никаких сведений и, не зная силы и численности гарнизона Варны, не могли ничего предпринять против крепости и пошли в
Севастополь. Но на пути, на рассвете 17 августа, увидели в недалеком расстоянии турецкий флот из 11 судов (2 стопушечных, 6 двухдечных кораблей, 2 больших фрегата и 1 бриг). Турки, видимо избегая встречи и имея более
ходкие суда, спешили удалиться. Тогда
Сарычев отправил за ними лучших ходоков – 4 корабля и 1 фрегат, под начальством
контр-адмирала Клокачева, приказав стараться принудить неприятеля вступить в бой. Погоня продолжалась до вечера; передовые суда нашего отряда настолько приблизились к задним турецким, что обменялись с ними несколькими выстрелами, хотя еще безвредными по дальности расстояния; но тогда у
Сарычева явилось опасение, чтобы посланный отряд не разлучился с флотом, и он велел прекратить погоню, а турки в это время скрылись. Полагая, что они пошли в Босфор, и не решаясь удостовериться в этом,
Сарычев, «хотя и с соболезнованием», счёл за лучшее возвратиться в
Севастополь. Такое плавание, конечно, не могло быть приятно высшему начальству, но, все-таки, тому же
Сарычеву поручено было командование над новой экспедицией в Трапезонт, готовившейся в величайшей тайне, еще до возвращения его эскадры в Севастополь.
Примечание "Кубрика": Если вы встретите на этих страницах неизвестные или незнакомые вам морские
термины, вы можете посмотреть их значение в Морском словаре терминов, в Словаре
ветров и в других разделах нашего сайта! Очень удобно искать незнакомое слово на
страничке "Поиск в
словарях".