Но на этом наша история не закончилась.

На следующий день Села собрала Совет старейшин, на котором ее сын Оло был объявлен новым конунгом. Вручая ему меч отца, Села сказала:

– Сын мой, тебе исполнилось пятнадцать лет и вчера ты доказал, что уже вырос и стал настоящим воином. Поклянись, что этот меч ты никогда не поднимешь на человека безвинного, не употребишь во зло людям. Пусть он служит только для защиты мирных людей от тех, кто их грабит и убивает.

– Клянусь! 

И действительно, вскоре Оло в полной мере проявил свой талант мудрого правителя, смелого военачальника и хитрого дипломата. Помня завет матери, он по мере сил  защищал интересы мирного мореплавания и рыболовства от морских разбойников, убеждая, а зачастую и принуждая хищных викингов отступиться от своих намерений. Конечно, для открытой войны с викингами сил у него было маловато, поэтому главным его оружием стала хитрость.

Своей политикой Оло снискал уважение и признательность шведского конунга Риега, поскольку морской разбой наносил немалый ущерб и его владениям. Риег передал Оло в командование большую часть своих кораблей, а спустя год отдал в жены свою дочь Рогнеду. Получив такое серьезное подкрепление, Оло смог очистить от разбойников все море от северных границ до Британских островов.

Оло стал и одним из первых скандинавов, принявших христианство. Свое поселение он превратил в хорошо укрепленный городок, построил в нем церковь. Однако недовольство правлением Оло все еще зрело среди ярлов, для которых он был как бельмо на глазу.

Однажды в его бухту пожаловал на трех кораблях знатный ярл Сигурд. Он заявил, что в предчувствии близкой кончины раскаялся во зле, причиненном людям, и желает умереть христианином. Оло поверил ему и сказал, что если если ярл действительно желает креститься, то его пустят в город. Сигурд продолжал свою игру, притворяясь, что его состояние все ухудшается. Якобы совершенно ослабевшего, его принесли в церковь для крещения. Обряд был совершен торжественно, сам Оло стал крестным отцом викинга. По окончании церемонии Сигурд продолжал жаловаться на слабость и ожидать скорую смерть. Он попросил разрешения быть похороненным здесь же, на церковном погосте, а пока велел отнести себя на корабль.

Ночью и на следующий день на кораблях стояли плач и стенания, из чего жители заключили, что предводитель викингов скончался. Траурная процессия вошла в город и направилась к церкви. Состоялась панихида, а когда гроб подняли, чтобы предать земле, «покойник» выскочил из него, срубил мечом голову священнику, а через несколько мгновений заколол и своего крестного отца Оло. Обнажив мечи, викинги бросились на безоружных людей и изуверски их перебили, после чего начался обычный грабеж и уничтожение всех и вся.

Рогнеда со своим сыном Омундом бежала к отцу, шведскому конунгу, а безудержное пиратство на северных морях с тех пор разыгралось с новой силой. Вслед за Рогнедой поползли слухи, что отец мальчика в действительности не Оло, а тот самый священник, который погиб почти в один миг с ее мужем.  По национальности он был якобы португалец. Когда-то вместе с отрядом викингов, совершивших удачный набег на Лиссабон и Кадис, но разгромленным арабами у стен Севильи, он ушел на север, спасаясь от религиозных притеснений мусульман, хозяйничавших на всем Перинейском полуострове. После долгих скитаний он нашел приют и понимание у Оло, но перед чарами его красавицы-жены забыл разом обо всех заповедях Господа. Рогнеде ничего не оставалось, как молча сносить косые взгляды и тайные насмешки.

 

Прошли годы. Омунд вырос и стал видным военачальником. По настоянию конунга Риега он с переменным успехом продолжал борьбу с морскими разбойниками.

 

 *

 

       В это же время по другую сторону Скандинавских гор, в доме простого норвежского викинга Хирвита вырос и возмужал Тезонд. Все в его селении знали, что Тезонд – сын Оло, но предпочитали помалкивать об этом, боясь крутого нрава викинга. Дело в том, что в молодости Хирвит взял в жены тихую скромную женщину с мальчиком. Она призналась Хирвиту, что малыш – сын Оло и что конунг собирался жениться на ней, но из династических соображений вынужден был отказаться от брака и жениться на дочери шведского короля Рогнеде.

За всю жизнь викинг ни разу не попрекнул жену прошлым и не позволил это сделать никому другому. Напротив, хотя вскоре у них родились две дочери, Русла и Стикла, Тезонда он любил как собственного сына и вырастил из него отличного воина. Зато Русла и Стикла недолюбливали сводного брата, видя в нем только неотесанного мужлана.

Русла в ранней молодости пережила неудачную любовь. Будучи вероломно обманутой, разочаровавшись и озлобившись на жизнь, она сколотила дружину из бедняков и ушла с ней в море. Вскоре молва о ее разбойничьих подвигах прокатилась по всей Скандинавии. Она не щадила ни старого, ни малого, ни чужих, ни своих.

В море слухи распространяются быстрее ветра, и вскоре всю округу облетела новость: умер шведский конунг Риег и его трон готовится занять молодой Омунд.

Как вихрь ворвалась Русла в родной дом, где спокойно ужинал Трезонд, и прямо с порога почти закричала:

– Ты все спишь? Смотри, проспишь все на свете. Почему этот бастард Омунд должен занять трон, а не ты? В тебе течет кровь великого Оло, а в нем – вода пополам с вином от какого-то паршивого португальца, всю жизнь только и знавшего, что проповедовать свои бредни про Христа. Ты по праву можешь и должен стать королем свеев!

– Остынь, Русла, – ответил Тезонд, сжав кулаки. – И не суй свой нос в чужие дела.

– Как это в чужие? Ты мне брат или не брат? Я тоже хочу ходить в соболях, есть и пить на серебре и золоте!

– Я сказал, уймись, волчица, или хуже будет!

И Русла умолкла, увидев, как на щеках Тезонда заиграли желваки. Она с детства знала, что в такие минуты с ним лучше не спорить.

 

Всю ночь Тезонд ворочался с боку на бок в раздумьях, а на утро решился. После недолгих сборов он попрощался с отцом и матерью и отправился в путь прямиком через горы.

Омунд отдыхал в замке Риега, когда в его покои вошел слуга и сказал, что его хочет видеть некий Трезонд, чтобы сообщить важные сведения. Омунд вышел во двор и увидел молодого мужчину  крепкого телосложения в простой одежде.

– Кто ты и зачем беспокоишь меня? – спросил он.

– Я Тезонд, сын великого Оло, пришел, чтобы стать конунгом. Если ты, Омунд, намерен воспрепятствовать мне, то пусть нас рассудят мечи.

– Вот как? Но ведь если то, что ты говоришь, - правда, значит, мы с тобой оба сыновья Оло! Неужели ты можешь вот так запросто поднять меч на брата?

– Никакой ты мне не брат, ты сын безродного португальца.

Омунд вспыхнул до корней волос и без дальнейших разговоров выхватил свой меч, чтобы наказать обидчика. То же сделал и Тезонд. Они бились прямо во дворе, в окружении воинов охраны, с интересом наблюдавших за поединком, но не смевших вмешаться.  Тезонд был немного сильнее противника, но Омунд явно превосходил его в ловкости. Поначалу Омунд только отбивал удары Тезонда или уклонялся от них, как бы примериваясь, отыскивая у врага слабое место. Вскоре Тезонд начал частить и громко посапывать, а это явные признаки раздражения и усталости. Омунд выбрал момент и нанес сильный удар по мечу Тезонда сверху вниз, у самой рукоятки. Меч выпал, залязгав по каменным плитам двора, и затих.

Медленно, как во сне Тезонд встал на одно колено и потянулся за мечом. Он знал, что все равно не успеет, что сейчас раздастся свист рассекаемого воздуха, а потом – ослепительная красно-белая вспышка и темнота. Словно силясь как можно больше увидеть и запомнить в этот последний миг своей жизни, Тезонд поднял глаза от серых плит на серую массу окружавших его чужих, равнодушных людей, потом на такое же серое небо  и, не услышав свиста, перевел удивленный взгляд на победителя.

Омунд знал, что нельзя смотреть в глаза тому, кого убиваешь, и все же взглянул, уступив какой-то неведомой силе. Синяя глубина этих глаз, в которых не было ни страха, ни злости, ни других понятных ему чувств, поразила его. «Синие – мелькнуло в голове, – как и у меня». Он так и стоял с поднятым мечом, не в силах опустить его на голову врага.

– Остановись! – раздался вдруг громкий и властный женский крик. Это была Рогнеда, поспешившая выйти во двор.

 

– Остановись, сын мой, опусти меч. Разве человека судят после того, как снесут ему голову? Тем более, что  он действительно может оказаться твоим братом. Оло говорил мне о его существовании, но просил сохранить это в тайне ото всех. Ну, а то, что он наговорил о тебе и обо мне, прости ему, как простил бы брату. А ты, пришелец, чем можешь доказать, что твой отец – Оло?

Только этим – ответил Тезонд и вытащил из-под одежды висевший на шее крест. Это был тот самый крест, который Хелго по просьбе Коллеса прятал в тайнике на острове, а после смерти конунга, став учителем и наставником молодого Оло, передал ему в память об отце. Оло же, приняв христианство, повесил крест на шею своему первенцу перед разлукой. Эту историю Рогнеда также знала, правда, уже от Хелго.

– Ты что, христианин? – спросила она с интересом.

– Нет, госпожа, я верен богам наших предков. Эта вещь – все, что досталось мне от отца, и я ношу ее как талисман.

– Ну что ж, я верю тебе. Дети мои, вложите мечи в ножны.

Омунд и Тезонд послушались и положили вытянутые правые руки один на плечо другого в знак примирения.

Пережив несостоявшуюся смерть, Тезонд сильно изменился. Он отказался от своих претензий на власть, подружился с Омундом, оставшись жить в замке, и дал зарок богу Форсети, хранителю правды, что ни на кого больше не поднимет свой меч. Омунд же постарался сделать все, чтобы Тезонд чувствовал себя как дома.

Когда весть об этом дошла до Руслы, она пришла в бешенство и стала топить все шведские суда без разбора. Быстрая и неуловимая как ветер, она появлялась то тут, то там у шведских берегов, густо сея смерть и в море, и на суше.

Омунд становился день ото дня все мрачнее. Не лучше чувствовал себя и Тезонд, словно ощущая как пролитая его сестрой кровь ложится и на его совесть, переживая как собственные те неисчислимые страдания, которые приносит шведам Русла. Омунд сидел за столом в глубокой задумчивости, когда к нему подошел Тезонд и попросил:

– Дай мне корабль и позволь выйти в море. Я вырос в семье викинга и хорошо знаю их повадки. Я найду Руслу и уговорю ее прекратить бесчинства.

Омунд усмехнулся:

– Что викингу данное слово, тем более, если этот викинг – женщина? Единственное, что эти люди понимают и уважают – право сильнейшего.

Тезонд продолжал настаивать, и Омунд в конце концов согласился, хотя тяжелый вздох выдал его неверие в успех этой затеи.  

 

Через день Тезонд вышел в море. Он обшаривал остров за островом, пролив за проливом, фиорд за фиордом, но Руслы нигде не было. Однажды, уже на пути к дому, корабль попал в сильный туман. Вдруг сквозь белую пелену раздался мерный плеск весел, а затем стали все явственнее проступать очертания корабля, надвигающегося подобно безмолвному призраку. Это был корабль Руслы, а сама она стояла, как обычно, на носу. Тезонд подавил в себе волнение и произнес ровным, спокойным голосом:

– Привет тебе, Русла.

– Приветствую и тебя, милый братик.

– Ты все лютуешь, все не можешь насытиться кровью ни в чем неповинных людей?

– Аты все лижешь пятки этому вонючке Омунду? Что, записался к нему в телохранители? Или, может, горшки по ночам выносишь? Ну и как, много он тебе платит?

Тезонд нахмурился.

– Это не твое дело. Советую тебе убираться отсюда по добру – по здорову, а не то будешь иметь дело со мной – он положил руку на рукоять меча.

– Вот как? А я слышала, что ты с этой игрушкой распрощался уже навсегда. Эх, ты, это мне нужно было родиться мужчиной, а тебе – женщиной.

– Я все сказал. Если увижу тебя в море снова – пеняй на себя.

Русла демонстративно плюнула в сторону Тезонда и приказала своей команде грести вперед. Ее корабль быстро скрылся в тумане. Тезонд же продолжал стоять молча, пытаясь прийти в себя от выслушанных оскорблений. Вдруг из тумана раздалась команда, смысл которой заставил Тезонда очнуться. Он понял, что гребца на корабле Руслы пересели спиной к корме и гребут теперь прямо на него, на его корабль. Зачем это понадобилось Русле – понять не трудно. Надо было действовать, хотя бы развернуть корабль носом к нападавшим, но Тезонд все стоял, не в силах шевельнуть даже языком, и с ужасом смотрел на приближавшийся из клубов тумана корабль. Удар пришелся как раз в середину борта. Доски с гулом и треском разломились, внутрь хлынула вода и через мгновение Тезонд и все гребцы уже беспомощно барахтались в воде. А над морем еще долго разносился хохот Руслы, пока не затих вдали. 

К счастью, до берега было недалеко, и Тезонд со своей командой благополучно выбрался на сушу. Купель в холодной осенней воде окончательно отрезвила его. Он понял, что мира с Руслой не будет никогда.

 

Этот случай и Омунда заставил начать решительные действия. Он снарядил флот из семи самых крепких и быстроходных кораблей. Четырьмя командовал он сам, три отдал Тезонду, и они начали охоту за русоволосой пираткой. Оба отряда вышли в разных направлениях, условившись встретиться через несколько дней на одном из островов.

Тезонду повезло. На следующий день он увидел, как из довольно узкого пролива под парусами и на веслах выходили два корабля и ринулся наперерез. На втором корабле он ясно увидел Стиклу, младшую сестру Руслы, а первый он узнал бы даже с закрытыми глазами – по скрипу весел в уключинах. Это был корабль Руслы.

– Так вот почему Русла казалась неуловимой – догадался Тезонд. – Они разбойничали вместе со Стиклой и могли совершать набеги одновременно в разных местах побережья, что, естественно, сбивало с толку.

Корабль, шедший вторым, в это время начал разворот, но проделал его неуклюже, ткнувшись носом в песок и загородив своим корпусом путь к отступлению переднему кораблю. Тогда Русла пошла вперед, прямо на корабль Тезонда. Но на этот раз Тезонд уже не дал застать себя врасплох. Он командовал своим кораблем расчетливо и точно. Когда корабль Руслы, нацеленный на его борт справа и спереди, был на расстоянии двух корпусов от него, Тезонд приказал своим гребцам табанить, пропустив таким образом Руслу впереди себя. Выждав всего миг, но очень важный для себя миг, он приказал снова грести вперед. Удар в борт корабля Руслы получился косым и не очень сильным. Доски обшивки выдержали его, но зато весь корпус накренился, застыв с обнаженным над водой килем. В этот момент на корабле Тезонда сделали еще один сильный гребок, и вставший на борт корабль перевернулся, взметнув тучи брызг.

Как только брызги рассеялись, Тезонд увидел Руслу. Она спасалась вплавь, направляясь к берегу.

– Остановись, ведьма, и поднимайся на мой корабль.

– Будь ты проклят! Пусть Один покарает тебя за твое предательство! – ответила Русла, продолжая мерными и сильными взмахами рук продвигаться все ближе к берегу.

Тезонд перешел на корму и приказал кормчему держать прямо на Руслу. Когда ее голова оказалась совсем рядом, он схватил пиратку за волосы и держал под водой до тех пор, пока рука испытывала хоть какое-то сопротивление. Затем он еще немного протащил безжизненное тело за кораблем и разжал пальцы. Золотистые волосы, плавно извиваясь, ушли в зеленоватую глубь.

– Пусть море будет твоей могилой, Русла. Это лучше, чем потерять голову на плахе, - тихо сказал Тезонд, провожая в последний путь свою сводную сестру.

К этому времени барахтавшихся в воде викингов уже выловили и подняли на борт двух других кораблей. Однако Стикле удалось быстро снять свой корабль с мели – гребцы дружно уперлись веслами в песок – и скрылся в проливе. Тезонд не стал преследовать ее, опасаясь засады. С крутого высокого берега пролива ничего не стоило забросать корабль камнями, а свободы маневра – никакой.

В условленном месте Тезонд встретился с Омундом, после чего оба отряда направились к дому. На следующий день, проплывая мимо прибрежного селения, они увидели вместо привычных домиков лишь дымящееся пепелище, да трупы людей, пытавшихся убежать от смерти. Почерк был все тот же. На прибрежном песке Омунд и Тезонд увидели следы от киля корабля и от множества ног. Ветер и волны еще не успели разрушить следы, значит, резня произошла совсем недавно. Омунд и Тезонд подняли паруса и кинулись в погоню, оставив далеко позади остальные корабли, которые были не так легки на ходу. Ветер свистел в снастях, гребцы не жалели сил, обливаясь потом. Вскоре на горизонте показалась точка, она все росла, пока не стали различимы очертания корабля. Сомнений не оставалось, это был корабль Стиклы. Преследователи начали расходиться в стороны, чтобы охватить врага с обеих сторон. Стикла метнулась влево, наперерез кораблю Тезонда, когда на носу неприятельского корабля он увидел две фигуры вместо одной. Рядом со Стиклой стояла Русла, живая, с мечом в руке. Выбившиеся из-под шлема светлые волосы трепал ветер. Тезонд не верил своим глазам. Он настолько опешил, что едва успел увернуться от прямого таранного удара. Корабли разошлись правыми бортами, и Тезонду понадобилось много времени, чтобы повернуть и возобновить погоню.

Куда проворнее оказался Омунд. Он быстро настиг пираток и сцепился с ними на абордаж. Завязалась схватка, зазвенели мечи, воинственные кличи перемешались со стонами раненых. Корабль Омунда был поменьше и вмещал не так много воинов, как корабль Стиклы. Вначале казалось, что с Омундом и его командой будет быстро покончено. Но они стойко выдержали первый натиск викингов и ворвались на вражеское судно. В ожесточенной сече  Русла и Стикла, окруженные немногими оставшимися в живых викингами, отступили к мачте, а оставшись вдвоем, продолжали сражаться, прижавшись к ней спинами. Израненные, они обе бились до конца, так и не попросив пощады. Руслу зарубил сам Омунд, всадив свой боевой топор ей в грудь по самый обух. Едва только она медленно сползла вниз, устремив немигающий взор серых глаз в пасмурное небо, как и Стиклу пригвоздил к мачте мечом один из воинов Омунда.      

Тезонд подошел, когда сестер уже перенесли с корабля на корабль. По его просьбе тела не были отданы на поругание, их тихо похоронили недалеко от церкви. И еще долгое время на скромной, неприметной могиле пираток появлялся свежий букетик полевых цветов.